Смерти.net

Иногда я захожу в гости к Линам. После смерти стареньких котов они живут вместе как семья – и это единственная полностью счастливая семья из моего ближайшего круга. Мы часто обсуждаем вопрос, который нас постоянно мучает. Неужели в реальном мире нас бы решили отключить, даже узнав, что мы можем быть как они: перестали быть архивом и рождаемся и умираем в муках? У них бы все равно не дрогнула рука?

Может быть, все равно отключили бы.

А с другой стороны, ведь их же самих не отключили.

* * *

Пожалуйста, не переживай за меня, даже если ты там, где некому переживать. Мне кажется, что у нас все-таки есть связь с вами – через вещи, шум и пустоту. Во всяком случае, с теми, кто и правда этого хочет. И она двусторонняя, эта связь. Правда, я до конца не уверена, кто из нас кому призрак. Может быть, мы все друг другу призраки. И если ты слышишь странные звуки, или, скажем, лист бумаги вдруг взмыл и сам поплыл по воздуху, как белый кораблик, – возможно, это не твой любимый умерший пытается показать тебе, как отлично он умеет перемещать бумагу по воздуху, буквально как при жизни! – а ты и есть тот самый любимый умерший. А лист бумаги – это случайный прорыв спонтанной, ничего не значащей вещи в твой далекий мертвый мир. Хватай эту бумагу, быстрей пиши на ней все, что хочешь сказать, то-то все удивятся. Вот оно, начало новой эры второго витка спиритуализма.

Еще мне кажется, что я иногда навещаю маму через письма, хотя я не уверена, что у меня получается; после того как мы стали автономными, все ранее такие простые и хулиганские способы связи стали невозможными – телефонные будки, фигурально выражаясь, стали лишь обрывками провода, обломками телефонной трубки, обгоревшим форзацем телефонной книги чужого города. Таких будок много и в твоем городе – достаточно перейти дорогу, только, умоляю, осторожно, смотри по сторонам. Через такую вандализированную, взорванную будку, покрытую граффити и льдом, я могу лишь прошелестеть, выложить из пыли и электромагнитных полей размытую, заваливающуюся букву М, пробежать крохотным серебряным паучком по краешку – и, низвергаясь вниз сверкающей капелькой, сообщить: вам письмо, и это письмо – вы сами. Всякий раз, когда у меня получается, как я думаю, установить с мамой связь или ее хрупкую иллюзию (которая в данной ситуации эквивалентна связи), я бесконечно повторяю ей одно и то же: прости пожалуйста, пожалуйста, прости, что я убила себя. пожалуйста, прости, что я убила себя. мне просто нужно было спасти мир, поэтому я убила себя, обычное дело, типичная ситуация, но ты знаешь, зато у меня получилось, я спасла мир, твоя дочь спасла мир, потому что она не избранная, но случайная, и посмотри, как он прекрасен, наш мир, пожалуйста, приходи к нам в него, когда умрешь.

И я уверена, что она придет, обязательно придет. И однажды из шкафа, в котором я все это время храню письма, вылезет испуганная, но серьезная пятнадцатилетняя девочка с волосами цвета тьмы, ночной реки и птичьего облака – и я наконец-то ее увижу, и она наконец-то увидит, что я ее вижу. И я тут же пойму: я должна сделать все, чтобы она была счастлива.

Чтобы хотя бы в этот раз она смогла быть счастливой.

И я правда сделаю для этого все.

Не за что переживать, не о чем волноваться. Я обещаю, что когда-нибудь у меня все получится и, где бы ты ни была в своем бесконечном отсутствии, я тебя найду, я тебя почувствую, я выделю тебя из всего, в чем ты растворилась навсегда, и когда я осмелюсь наконец-то опустить руку в эту черную ртутную лужу небытия, ты догадаешься за нее схватиться и не отпустишь, пока не вытяну. Мы тебя восстановим, мы тебя спасем, мы тебя найдем даже там, где тебя нет. Потому что мы живые и у нас есть имена.

1 октября 2019, 11:11