Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Из подрулившего к правительственному павильону лайнера Тараки вышел один, без каких-либо сопровождающих лиц. Втроем — советский премьер, афганский генсек и переводчик — сели в машину и поехали сразу в Кремль на переговоры. Косыгин предупредил гостя, что вечером его примет Леонид Ильич Брежнев. Уже прямо в машине Алексей Николаевич стал высказывать Тараки свою озабоченность по поводу ситуации в Афганистане:

— Вы уже не контролируете, как прежде, значительную часть территории страны. Мятежники наступают по всем фронтам.

— Это так, — горестно соглашался с ним Тараки. — Но за спиной наших врагов стоит вся мировая реакция. США, Пакистан, Иран, Китай… Нам приходится трудно.

— Согласен. Но, как нам кажется, вы допускаете ошибки в своей внутренней политике, некоторые ваши действия озлобляют людей, плодят стан врагов революции.

Тараки молчал. Он понимал, что предстоящий разговор будет нелегким, догадывался о том, что его привезли в Москву вовсе не за тем, чтобы принять предложения о вводе войск. Но до времени от дискуссий уклонялся, берег свои аргументы.

Уже на подъезде к центру столицы Косыгин решил подсластить пилюлю:

— Хочу вам сообщить, товарищ Тараки, что гератский мятеж подавлен.

Гость встрепенулся:

— А откуда это вам известно?

Премьер подмигнул переводчику:

— Из газет.

— Это хорошая новость, — не оценил шутку афганец. — Очень хорошая.

Козин еще в павильоне правительственного аэропорта, когда ждали самолет из Кабула, краем глаза видел шифровку от генерала Горелова. Она была краткой: «Гератский мятеж подавлен».

В Кремле афганского гостя уже ждали. Косыгин, Громыко, Устинов и Пономарев уселись по одну сторону стола, по другую были Тараки и Козин. Чуть в стороне примостился ми-довец Станислав Гаврилов, которому предстояло вести запись беседы. Никаких стенографисток на столь секретные заседания не приглашали.

Председатель правительства пояснил, что вначале они хотели предоставить первое слово главе афганского государства, но затем решили начать с изложения советской позиции. После традиционных заверений в дружбе Алексей Николаевич перешел к делу:

— Пути решения возникших у вас проблем могут быть разными, — сказал он, — но наилучшим из них является путь, который бы сохранил авторитет вашего правительства в народе, не испортил бы отношений Афганистана с соседними государствами, не нанес бы ущерба международному престижу вашей страны.

В подкрепление своих слов Косыгин привел пример Вьетнама, который выдержал тяжелую войну с США, а сейчас самостоятельно отражает китайскую агрессию.

— И у вас в стране есть достаточно сил, чтобы противостоять вылазкам контрреволюции, — продолжал Косыгин ровным голосом. — Взять хотя бы пример с Гератом. Когда вы за дело взялись по-настоящему, то сумели овладеть положением. Только что мы получили сообщение о том, что сегодня в 11 часов утра военный городок, где дислоцируется мятежная часть 17-й пехотной дивизии, после авиационных бомбовых ударов захвачен батальоном десантников, поддержанных танками, прибывшими из Кандагара.

Мы будем оказывать вам помощь всеми возможными средствами. Ввод же наших войск сразу возбудит международную общественность, повлечет за собой резко отрицательные многоплановые последствия. Наши общие враги только и ждут того, чтобы на территории Афганистана появились советские войска… Нельзя не видеть, что нашим войскам пришлось бы бороться не только с внешним агрессором, но и с какой-то частью вашего народа. А народ таких вещей не прощает.

Косыгин складно выговаривал все это главе афганского государства, лишь изредка заглядывая в лежащие перед ним бумаги. Переводить его на пушту было нетрудно: премьер вовремя делал необходимые для перевода паузы, терпеливо ждал, пока Козин доносил его слова до гостя. Вообще-то пушту для перевода язык сложный. Он инверсионный. Там пока всю фразу не выслушаешь, перевести нельзя. Глагол стоит в конце. Надо слова переставлять, как фигуры в шахматах.

Закончив последнее предложение, переводчик обратил внимание на то, как лицо Тараки напряглось, в обычно добродушных глазах заплясали огоньки. Похоже, хорошая новость из Герата не убедила его в том, что надо отказаться от приглашения советских войск.

— Мы пришли к выводу, — продолжал между тем Косыгин, — что на данном этапе наилучшими, с точки зрения оказания вам наиболее эффективной поддержки, будут методы нашего политического воздействия на соседние страны и предоставление вам большой и разносторонней помощи.

Вот, собственно, те соображения, которые мы хотели откровенно, по-товарищески изложить вам, — председатель правительства, закончив, удовлетворенно откинулся на спинку стула и жестом пригласил высказаться афганского гостя.

С первых же его слов стало понятно, что и Тараки основательно подготовился к этому разговору.