Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Говорят, Кармаль, молча выслушав сей приговор, мрачно заметил: «Погодите, совсем скоро советские товарищи заговорят со мной по-другому».

Как в воду смотрел.

А миссия партсоветника Харазова завершилась в Афганистане спустя три месяца. Он без всякого сожаления расстался с этой так и не понятой им страной, вернулся в тихий и уютный Вильнюс. В Москве сделал остановку, чтобы отдохнуть и подлечиться. Думал, что его пригласят на Старую площадь, начнут расспрашивать о ситуации в НДПА, поинтересуются его мнением насчет того, как строить отношения с «революционерами». Но шли дни, а из ЦК никто не звонил.

* * *

За два с половиной месяца, прошедших после Апрельской революции, в Афганистане было раскрыто около тридцати заговоров против новой власти. «Заговорщиков» арестовывали, быстренько выбивали из них признательные показания и после этого обычно расстреливали. Без всякого суда.

В августе по обвинению в государственной измене были арестованы начальник Генерального штаба Шахпур и начальник столичного госпиталя доктор Али Акбар. Оба они были беспартийными, но каток репрессий уже настигал всех, кто хоть в малой степени подозревался в нелояльности новой власти. Затем настал черед министра обороны.

Абдул Кадыр, как и раньше, не скрывал своего негативного отношения к распрям в НДПА Министр прекрасно понимал, что добром для него это не кончится, однако природное упрямство побеждало здравый смысл. Когда в Кабуле был развернут узел закрытой связи, Кадыру позвонил министр обороны СССР маршал Устинов. Выслушав его поздравления и напутствия, Кадыр ответил:

— Товарищ маршал, я жизнь готов отдать за дело революции. Я искренний и преданный друг СССР. Но вы должны знать о том, что в нашей партии непорядок, там продолжаются разногласия. И теперь мы очень надеемся на ваших советников — на их волю и мудрость.

Он также попросил прислать подробные карты Афганистана.

— Карты мы вам немедленно пришлем, — ответил Устинов. — А насчет разногласий не волнуйтесь, все будет хорошо. Мы оперативно направим в Афганистан новых авторитетных советников. Думаю, что ваши руководители прислушаются к их мнению.

Карты Кадыр действительно получил едва ли не на следующий день. Они были секретными, поэтому после работы их надлежало под роспись сдавать генералу Горелову. А вот насчет разногласий… Новые советники прибывали в Афганистан каждый день, однако ситуация в партии становилась все хуже. К середине лета те парчамисты, которые не уехали за границу и не были брошены в тюрьмы, ушли в подполье.

Кадыр не был парчамистом. Он все еще пытался соблюсти свою непорочность, оставшись вне фракций. Но независимых к этому времени уже быть не могло. Те, кто не приползал на коленях к Тараки и Амину, клянясь им в личной преданности, автоматически причислялись к стану врагов и подлежали истреблению.

Еще в мае Амин как бы в шутку обратился к министру обороны с просьбой присвоить ему звание генерала.

— Но это не моя компетенция, — отговорился Кадыр. — Звание генерала может присвоить только глава государства.

— Ах, Кадыр, — погрозил ему пальцем Амин. — Просто ты не хочешь признать мои заслуги в успехе вооруженного восстания.

К тому времени в Кабуле уже была издана и широко распространялась брошюра, в которой все заслуги в успехе Апрельской революции приписывались Амину и халькистам.

А в августе он пригласил Кадыра в гости. Повод был подходящий: министра обороны ввели в состав ЦК партии, то есть оказали ему высшую степень доверия. Дочь Амина разлила по стаканам дорогой шотландский виски. На стене в гостиной висела карта Афганистана, выполненная из полудрагоценных камней.

— Видишь эту карту? — спросил хозяин дома. — От Сеи-стана до Бадахшана все твое. Теперь ты хозяин этой земли. Но с одним условием — если не пойдешь против меня. Иначе — смерть.

— Я не хочу идти против тебя, — заверил его Кадыр. — Но скажи, отчего ты обманул меня? Ведь помнишь, ты приходил ко мне вместе с Тараки, и вы клялись в том, что партия будет единой.

Амин резко отставил в сторону свой стакан — так, что виски пролился на стол. Он подошел вплотную к Кадыру, взял его за локоть и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Доверься мне, и тогда все у тебя будет хорошо.

Кадыр освободил локоть и сделал шаг назад:

— Я знаю, ты можешь арестовать меня и даже убить. Но есть твои амбиции и твоя игра, которая мне непонятна, и есть дело революции, которому я служу.