Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной

Когда начальнику ПГУ Крючкову доложили о том, что самолет с афганскими оппозиционерами успешно покинул авиабазу Баграм, Владимир Александрович не смог скрыть своей радости. Сам весьма сдержанно относившийся к спиртному и не переносивший злоупотреблявших алкоголем, он сказал по телефону Богданову: «Выпейте сегодня. Вы заслужили». На что полковник с радостной готовностью ответил: «Сделаем!» А Крючков тут же отправился на Лубянку — для доклада Андропову. Поскольку вопрос о тайной эвакуации халькистов обсуждался на самом верху и окончательное решение было санкционировано самим Брежневым, то политбюро должно было узнать об итогах операции немедленно.

Андропов встретил начальника разведки подчеркнуто приветливо. Был он в вязаном, почти домашнем джемпере, узел галстука немного ослаблен.

Они сели друг против друга за маленьким приставным столиком. Крючков ознакомил шефа с ситуацией. Тараки с супругой по-прежнему в изоляции. Доступ к ним исключен. Ничего неизвестно о его самочувствии. Через наши возможности и через посла мы постоянно пытаемся убедить Амина не предпринимать в отношении свергнутого генсека никаких репрессивных мер. Что касается положения в руководстве партии, то сейчас никакой видимой оппозиции Амину там не просматривается: есть члены ЦК и Ревсовета, которые сознательно и твердо поддерживают нового лидера, есть те, кто делает это из-за страха за свою жизнь. Но надо знать афганцев: не пройдет и месяца, как в его окружении обязательно появятся недовольные, обиженные, обойденные должностями. Отдельного разговора заслуживают сторонники Тараки в армии — они есть и, по нашим данным, могут выступить в защиту вождя. Но, боюсь, что эти выступления будут разрозненными и их легко подавят.

— Значит, что? Кончилось время Тараки? — в раздумье произнес Андропов.

— Да, Юрий Владимирович, это уже надо оставить истории. Но и с присутствием Амина мы не можем мириться. Даже если он и не сотрудничает напрямую с американцами, все равно его действия наносят огромный вред революционному процессу, партии, ставят под удар наши интересы в Афганистане.

— Погоди, — мягко остановил его Андропов. — Это мы с тобой так считаем. Но ведь подобные решения может принимать только политбюро нашей партии. А ты уверен, что все члены политбюро точно так же оценивают Амина? — Крючков неопределенно развел руками. — Вот… То-то же! И я не уверен. Насколько я знаю, министра обороны по-другому информируют. Андрей Андреевич будет до последнего колебаться. Пономарев? Не исключено, что этого старого коминтерновца вводит в заблуждение псевдореволюционность Амина, его заклинания быстро, по-сталински решить все проблемы. Так что давай не будем спешить. Моя к тебе просьба: накапливайте информацию, держите ситуацию под постоянным контролем. И обо всем существенном немедленно докладывай мне. Во всех своих действиях — руководствоваться рекомендациями Инстанции.

Инстанцией в те годы было принято называть ЦК КПСС.

* * *

В Москве сентябрь прошел под знаком изучения новой ситуации. В ЦК КПСС, КГБ, Минобороны, МИДе анализировали поступающую день за днем тревожную информацию из Кабула. Писались справки, формулировались предложения, за плотно закрытыми дверями проходили совещания. Никаких стратегических решений в связи со сменой власти пока принято не было. Но все шло к этому.

21 сентября совещание руководящего состава КГБ провел лично Андропов. Он подверг резкой критике действия Амина по захвату им власти, однако на данном этапе призвал все службы, представленные в ДРА, работать в прежнем режиме, не давать повода для провокаций. «Нам следует учитывать объективную ситуацию, — дипломатично выразился председатель Комитета, — и в этой связи принимать все необходимые меры, чтобы сохранить сотрудничество и наше влияние на Амина».

Неделей позже в Москву были вызваны с докладом о ситуации военные советники Горелов и Заплатин. Их поочередно выслушали начальник Главного политуправления Епишев, начальник Генерального штаба Огарков, министр обороны Устинов, секретарь ЦК Пономарев. Каждый из этих руководителей особенно пристрастно расспрашивал советников об Амине — каково его истинное лицо, можно ли ему доверять, насколько он искренен в своей верности СССР…