Смешанный brак

Депортацию можно было счесть «несварением Желудка». Меня отправили в унитаз, в систему канализации, не забыв взять за это деньги! «Шайзе…» – бормочу, двигаясь по лесной тропинке (вдоль шоссе идти не хочется). Останавливаюсь, утираю пот, и вновь: «Шайзе! Дерьмо! И ведь сам виноват, глупый мечтатель! Хотел узнать тайну рождения необычного? А столкнулся с обычной смертью – радуйся, что ее избежал!»

Смерть опять меня настигла, как и год назад. Да, смерть случилась далеко, в чужой стране, но убитый-то был не чужой! Кажется, его били по лицу, таскали за волосы, а потом положили на лицо подушку и задушили. Или подушка – это из литературы? Я читал что-то подобное об одной русской помещице, которая таким способом расправилась с крепостной девушкой, и воображение (за неимением фактов) угодливо воспроизводило именно эту версию. А что? Я допускаю повторение, они же не делают выводов из ошибок – в отличие от нас, покаявшихся и осудивших свое прошлое. Они еще многие десятилетия поклонялись своему языческому богу – Ленину, да и сейчас многие поклоняются!

Сделав остановку, я тяжело дышу, а вокруг дышит лес. Проходит минута, другая, и постепенно истерика улетучивается. Она странна среди гигантских вековых деревьев, что колышут своими кронами, напоминая о вечном круговороте материи. О чем я? О стихии, о природном начале, клокочущем внутри ничтожного человека, не понимающего самого себя? Человек – он же до сих пор несет в себе хаос природы, ее беспощадность, и наша цивилизация – это бумажная перегородка, отделяющая нас от хаоса…

Внезапно и остро хочется за «бумажную перегородку», то есть я хочу перелететь из дикого леса в уютное пространство, покинутое несколько дней назад. Путешествие абсурдно, оно ничего не прибавит к моему знанию, а тогда – наплевать на Ницше с его дурацкими афоризмами. Попробовал бы побродить по этим лесам, где когда-то прятались беспощадные к моим соотечественникам «партизанен»! Пообщался бы с их потомками, готовыми запросто зарезать человека! Так нет же, бесстрашный в мыслях Фридрих предпочитал путешествовать по теплой и ласковой Италии, где солнышко, вино и пицца!

Выбравшись из лесу, вижу впереди два покосившихся ветхих дома: серые от времени деревянные строения представляются не творениями рук человеческих, а частью природы, они растут из земли, как грибы. В этих домах точно нет ни вина, ни пиццы, там есть разве что самогон, который мне предложили однажды купить. Так что, Фридрих, ты напрочь проиграл. Ты грезил Сверхчеловеком, а на самом деле…

– Что на самом деле? – раздается голос очередного спутника. – Разве ты сам не грезишь Сверхчеловеком?

– Я? Вообще-то, да…

– «Вообще-то, да!» – передразнивает спутник. – Это главная химера твоей жизни, твой главный сон!

Кто бы это мог быть? Может, сам Ницше?

– Сам, сам. «Also, sprah Zaratustra»! Ты ведь не раз задумывался: где бы найти Сверхчеловека? Того, кто выходил бы за рамки скучных бюргерских ритуалов: пробуждение, бритье, кофе, автомобиль, офис, ланч, офис, автомобиль, ужин, новости по телевизору, сон… Ужасные ритуалы, съедающие жизнь незаметно, как ржавчина съедает старые авто с неоцинкованным кузовом…

– Стоп, стоп! Ты, Фридрих, ни черта не знаешь про автомобильные технологии, так что будь добр, выражайся в соответствии с породившей тебя эпохой!

– Хорошо, выражусь в соответствии. Вы – цивилизация робких рабов. Такие рабы уже не поднимут восстание, как Спартак, они с удовольствием носят свои оковы и клейма на теле. Ведь эти оковы такие красивые: ну просто браслеты от Сваровски! А эти клейма такие забавные, они уже и не клейма – а тату, завлекательные и эротические…

– Опять лезешь не туда? Какие «тату» в девятнадцатом столетии?!

– Что делать, если я – порождение твоего сознания? Точнее, подсознания. Не цепляйся, в конце концов, к мелочам, ты прекрасно понимаешь, о чем речь! О том, что европейцы превратились в послушное стадо овец, которое ходит на выборы, стирает границы, порождает дурацкие законы и думает, что управляет миром! Иногда они еще устраивают забастовки, но это же пародия на сопротивление, дурной спектакль! Ну?! Ты же сам не раз говорил об этом со своим приятелем Гюнтером! Он тоже ненавидит это стадо, но выход видит в другом: он – антиглобалист. Он любит группу «Rammstein». Он…

– Да знаю я все про Гюнтера! Но он тоже здесь не был, и не понимает, что Сверхчеловеком может быть какой-нибудь пьяный Михась с ножом в кармане.

– Вот именно: Михась! Или всемогущий он, владеющий половиной этой страны. А ты ищешь здесь еще одного Нормана!

Пауза, я размышляю.

– Боюсь, еще одного я не найду. Я его потерял, Нормана. То есть мы его потеряли.

– А по-другому и быть не могло. Помнишь, что говорил старый солдат? Одна из пословиц здешних людей гласит: «Не в коня корм».

– Не в коня корм? Может быть, может быть…

Я прерываю диалог, иначе, как и Ницше, кончу сумасшедшим домом. А сумасшедшие дома в этой стране – далеко не швейцарские клиники, они гораздо хуже.

Приблизившись к строениям, размышляю: стучать в двери? Или не стоит? Не стоит, решаю я, огибаю дома и направляюсь к трассе.