Смешенье

Тем временем в «Лионе» покончили с писаниной. В этот раз добавили одну тонкость: «Лотар» выдал вексель не «Дюбуа», а «Кастану», сидевшему напротив. «Кастан» перевернул листок и написал на обратной стороне, что переводит вексель на мсье Дюбуа и что вексель этот подлежит оплате в течение пятнадцати минут. «Дюбуа» получил листок на окраине «Лиона» в 16:12, прогулялся за рюмочкой коньяка и, прибыв в «Лондон» в 16:14, вручил вексель «Полишинелю». Та сверилась с авизо, взглянула на часы и собралась писать «Принято к оплате», когда бдительный Меркурий остановил её руку.

– Стойте! Подумайте. Ваша платёжеспособность под угрозой. Сколько у вас кусков?

«Полишинель» устремила взгляд на «Тауэр», где тридцать два комочка теста лежали восемью рядами по четыре.

– Они вам не принадлежат. – Элиза-Меркурий сгребла куски в миску и вручила молодому де Лавардаку – «представителю Лотара» в «Лондоне».

До мадам де Борсуль наконец дошло.

– Мне они понадобятся… у меня расписка от вашего дяди, в которой сказано, что вы должны мне сто кусков.

– У меня нет ста! – пожаловался юный банкир.

– Меркурий, как всегда, приходит на выручку! – объявила Элиза. – У кого-нибудь в Лондоне есть тесто?

– У меня целая миска! – отозвался звонкий голос из другой комнаты.

– Ты не в Лондоне! – последовал ответ «Меркурия». Элиза повернулась к «лондонскому» племяннику и устремила на него испытующий взгляд.

– Кузен! Поспеши ко мне с фамильным тестом! – крикнул юноша.

Мальчик понёс миску в «Лондон». Тем временем Элиза кивнула двум шестилеткам с деревянными мечами. Они выпрыгнули на середину комнаты и принялись лупить тестоносца по ногам. «А-а!» – закричал он.

– Пиратское нападение в Северном море! – объявила Элиза.

Тестоносцу сильно мешало то, что миска загораживала от него маленьких буканьеров. Тем не менее, обежав несколько раз всю «Британию», он достиг цели в двадцать минут пятого, сильно кренясь на правый борт, и вывалил тесто в лондонский «Тауэр».

– Быстрее! – сказала Элиза. – Срок векселя истекает через пять минут!

С помощью Элизы монетчики к 16:23 восстановили платёжный баланс лондонского представительства Лотара. Миску с торжеством водрузили перед «синьором Полишинелем», который брезгливо придвинул её «Пьеру Дюбуа». Было ровно 16:27. Актёры, зрители и слуги разразились аплодисментами. Не хлопал только шевалье д'Эрки. Он остался с миской теста, и шестилетние близнецы-пираты, не успевшие наиграться по ходу пьесы, принялись со всей силы рубить ему ахилловы сухожилия.

– Со всей серьёзностью, Меркурий, – пожаловался д'Эрки, – как доставить монеты из Лондона на фронт? Ибо если верна хотя бы половина того, что говорят про Англию, она кишит бродягами и разбойниками всех мастей.

– Не тревожьтесь, – сказала Элиза. – Если выждать несколько дней, фронт сам придёт к вам. Ирландские и французские солдаты стройными колоннами явятся к вам на Стрэнд за жалованьем!

Грянули патриотические возгласы и аплодисменты. На «сцену» из «зала» вылетели несколько бутоньерок.

– Если мне позволено ещё раз изобразить неотёсанного банкира, – вмешался Этьенн, который оставил свой пост в «Лионе», чтобы наблюдать за развязкой, – чего ради английский Монетный двор станет чеканить деньги для финансирования иноземного вторжения в Англию?

Все ахнули. Этьенн смутился и принялся формулировать очень долгие и пространные извинения, но Элиза не дала ему договорить.

– Вы не знаете Англию! – воскликнула она. – А я знаю, ибо я – Меркурий. В Англии есть партии. Сейчас у власти тори. Не секрет, что они ненавидят узурпатора и хотели бы его свергнуть. Наши военные планы во многом основаны на допущении, что английский военный флот пропустит французские корабли через Ла-Манш, а простой народ и большая часть армии охотно сбросят голландское иго и с распростёртыми объятиями встретят наших солдат. Если принять все эти допущения, нетрудно поверить, что тори, заправляющие на Монетном дворе, отчеканят немного денег для дома Хакльгебера…

– Или для того банкирского дома, к которому мы решим обратиться.

– …не задавая лишних вопросов о том, кому эти деньги предназначаются.

– Да. Теперь я вижу всё ясно, как на картине, – проговорил Этьенн. Гости в подавляющем большинстве приняли отрешённый вид, словно созерцают ту же картину, что предстала мысленным очам герцога д'Аркашона.

За двумя исключениями: «Самюэль Бернар», не желая расставаться с ролью прижимистого еврея, снискавшей ему такой успех, носился по Малому салону между «Парижем» и «Лионом», потрясая кием и вопрошая, когда же он получит тесто, о котором столь убедительно говорил господин граф де Поншартрен; а «Кастан», его партнёр по бильярду, финансам, а теперь ещё и выпивке (ибо они завладели графином с чем-то бурым), громко высказывался в том же ключе.

– Из-за чего они так? – полюбопытствовал Этьенн.

– Не волнуйтесь, «банкир Лотар», – сказала Элиза, – вы своё получите.

Этьенн нахмурился.

– Верно… я и забыл! Я не видел никакого теста! Из-за этого они так взволнованы?

Поншартрен переглянулся с Элизой и вставил:

– Они только что узнали о риске потери ликвидности.

– Какое ужасное слово!