Смешенье

– Губителя Недругов! – воскликнул Сурендранат.

– Его самого, – сказал Джек.

– Нам необычайно повезло, – заметил баньян. – Ибо, как вы знаете, земли Губителя Недругов лежат на пути к Дели.

– Это значит, что Губитель Недругов не очень-то справляется с маратхами, – сказал Джек.

– Это значит, что если мы разыщем Врежа Исфахняна и мсье Арланка, то узнаем от них много ценного!

Джек решил, что сейчас самое время расставить ловушку.

– И впрямь, сдаётся, что наша команда, даже в нынешнем жалком состоянии, может быть очень полезна тебе или другому купцу, который наймёт нас и первым доберётся до Дели.

Резкий шуршащий звук, с которым Сурендранат задёрнул полог носилок. И тишина, в которой Джек различил странное бульканье – как будто баньян силится подавить мучительный смех.

На следующий день они спозаранку тронулись в путь и преодолели несколько миль до границы с владениями Сокрушителя Миров.

– Сокрушитель Миров истребил местных маратхов, но повсюду орудуют разбойничьи шайки, – сообщил Сурендранат.

– Напоминает мне Францию, – пробормотал Джек.

– Удачное сравнение, – ответил Сурендранат. – И, кстати, даже не сравнение. Сокрушитель Миров – француз.

– Всюду чёртовы лягушатники! – воскликнул Джек. – А есть на службе у Великих моголов другие эмиры-европейцы?

– Кажется, Сеятель Громов – неаполитанский артиллерист. Он владеет частью Раджастана.

– Так нам раздобыть европейскую одежду? Чтобы отпугивать разбойников? – спросил Патрик.

– Нет надобности – в Катхияваре ещё чтят древние обычаи. – Сурендранат вылез из паланкина и вступил в переговоры с некими индусами, сидящими на корточках у дороги. Через некоторое время один из них встал и занял позицию во главе каравана.

Из солончака торчала палка. Ярдом дальше – другая. Третья палка была привязана к верхушкам первых двух, четвёртая – у самой земли. Между верхней и нижней палкой протянулись мили алых нитей. Женщина в оранжевом сари, сидя на корточках перед конструкцией из жердин, орудовала палкой поменьше, протаскивая нитку через вертикальную основу. Двумя ярдами дальше наблюдалось то же самое, только палки, цвета и женщина были другие. Вторая женщина болтала с третьей, которая тоже сумела раздобыть четыре палки и нить.

Всё это повторялось до самого горизонта по обе стороны дороги. Некоторые ткачихи работали с грубыми некрашеными нитями, но большей частью ткань была ярких, горящих на солнце цветов. Синие, зелёные, красные полосы протянулись там, где женщины выполняли большой заказ. На других участках каждая ткала из нитей своего колера, и на акре-двух цвет ткани на станке ни разу не повторялся. Перемещались только мальчишки-водоносы, тощие, согнутые под своей ношей подносчики ниток да запряжённые буйволами арбы, на которые складывали готовую ткань. Разъезженная дорога тянулась между рядами ткачих к Диу, португальскому анклаву на южной оконечности Катхиявара. Был третий день пути из Ахмадабада. Гадхви по-прежнему шагал впереди, напевно бормоча себе под нос и временами съедая пригоршню чего-то из перекинутой через плечо сумки.

Из тысяч кусков ситца, выставленных на всеобщее обозрение, один бросился Джеку в глаза, словно знакомое лицо в толпе – голубой, как Элизино платье. Он решил, что лучше будет завести разговор.

– Твой рассказ напомнил мне о вопросе, который я собирался задать первому же индусу, который сможет меня понять, – сказал он.

В паланкине Сурендранат вздрогнул и проснулся.

Патрик выпрямился в седле и заморгал.

– Слушай, Джек, за последние два часа никто не сказал ни слова.

Сурендранат не заставил себя упрашивать.

– Многое в Индостане, на взгляд европейца, нуждается в объяснениях, – отвечал он.

– Пока нас не выбросило на берег возле Сурата, я думал, будто знаю, что такое «стан», – начал Джек. – В Туркестане живут турки, в Белуджистане – белуджи, в Таджикистане – таджики. Разумеется, они не сидят постоянно в своих станах, а всяко досаждают ближним и дальним, но в целом принцип ясен. И вот мы в Индостане. Как я понимаю, он скоро кончится, коль мы едем туда. – Он махнул правой рукой, соответственно на запад, поскольку двигались они на юг. – Но… – обводя левой рукой восемь румбов с юга до востока, – в этом направлении он тянется практически бесконечно. И каждый человек в нём говорит на своём языке, имеет свой цвет кожи и поклоняется своему истукану. Разнообразие почти как здесь. – (Указывая на многоцветье ткацких станков.) – Отсюда вопрос: в чём ваше станство? Если вы объединены в один стан, у вас должно быть хоть что-то общее.

Сурендранат подался вперёд с таким видом, будто сейчас ответит, затем вновь откинулся на подушки. Губы под чёрными спиралями усов сложились в лёгкую усмешку.

– Загадка Востока, – важно объявил он.

– Вам, чёрт возьми, надо организоваться, – сказал Джек. – У вас даже правительства общего нет. Здесь моголы, дальше на юг, как ты говоришь, маратхи, а ещё дальше – те демоны в человечьем обличье, к которым угодили Мойше, Даппа и остальные…

– Твои воспоминания о том дне полиняли друг на друга, как дешёвая набивная ткань под тропическим ливнем, – сказал Сурендранат.