Смешенье

С их последней встречи летом 1689 года принцесса Вильгельмина-Каролина Бранденбург-Ансбахская писала Элизе почти каждую неделю. Тогда ей было шесть лет, теперь – почти одиннадцать. Почерк и содержание писем изменились соответственно. Тем не менее, Элиза, стоя на палубе цилле

– узкой стофутовой баржи, которую она наняла в Гамбурге, – и оглядывая зелёные берега Эльбы, выискивала глазами молодую мать и маленькую девочку, с которыми рассталась в Гааге пять лет назад. Для детей неспособность взрослых понять, что люди растут, граничит со слабоумием. Удивительно глупыми выглядят дедушка или тётя, при каждой встрече восклицающие: «Как ты выросла!» Элиза знала это не хуже любого другого, кто когда-либо был ребёнком. И всё же две женщины на пристани застали её врасплох. Они махали руками, а она обращала на них не больше внимания, чем на коров, пасущихся на холмистых лугах вдоль реки.

Оправдывали Элизу – если здесь нужны оправдания – усталость от долгой дороги и тяжесть в голове, которую она чувствовала с утра. Даже не будь всего этого, она могла бы не взглянуть второй раз на такой жалкий причал. Они плыли по Эльбе уже месяц, и Элиза видела пристани, пирсы, мосты и броды без счёта. Некоторые из них представляли собой оживлённые пакгаузы – маленькие Амстердамы. Другие, в баронских поместьях, щетинились камнем и чугуном на страх и на зависть прочим баронам. Однако пристань у Прецша была замечательна лишь тем, что две женщины отважились на неё встать. Сто лет назад она бы выдержала телегу с упряжкой, двести лет назад – дом. Сейчас её покосившиеся чёрные сваи почти ушли в тину, половина досок сгнила, вторая половина заросла травой и кустами. Машущие женщины проявили незаурядное мужество, вступив на столь шаткий настил. Та, что потоньше, отчаянно испытывала судьбу, подпрыгивая на месте. По крайней мере, им хватило благоразумия оставить фургон на твёрдой земле – он стоял на грунтовой дороге, вьющейся с холма от рощи, за которой, возможно, прятался дом. По обеим сторонам фургона торчали два каменных столба, словно два пальца, пробующих ветер. Рядом валялась груда кирпича, камней и останки арки, рухнувшей при неведомых обстоятельствах. Летом всё это скрывала бы зелень кустов и сорных деревьев, пустивших корни в развалины, но нынешняя зима в Германии выдалась даже длиннее и суровее, чем во Франции, и растения всё никак не могли решить: выпускать им листья из последних сил или просто зачахнуть и высохнуть.

В целом запустение было не больше и не меньше того, что скользило перед равнодушным взглядом Элизы последний месяц. Тем не менее, она, безусловно, не стала бы высматривать здесь принцессу и курфюрстину.

Элеонора Эрдмута Луиза, принцесса по рождению, дочь герцога Саксен-Эйзенахского, вышла замуж за маркграфа Ансбахского Иоганна-Фридриха. После его смерти Элеонору и маленькую Каролину выставили из дома и обрекли на скитания по дворам различных европейских князьков. Центром притяжения, вокруг которого они кружили и к которому часто возвращались, был двор курфюрста и курфюрстины Бранденбург-Прусских в Берлине. И было ради чего, ибо София-Шарлотта покровительствовала учёным (в том числе Лейбницу), литераторам, художникам и музыкантам, а их с супругом дворец являл собой средоточие всего прекрасного и удивительного. София Шарлотта и её доблестная матушка София Ганноверская пригрели у себя Элеонору с Каролиной и проявили к ним всяческое участие.

Однако особы королевской крови – семья; а в семье всякая женщина, дожившая до сознательных лет, обязана понимать, что, выйдя из материнской утробы, она заключила пакт, который нельзя нарушить или даже поставить под сомнение: её окружат заботой и преданностью, за которые придётся неукоснительно платить тем же. И если в крестьянской семье преданность требует обихаживать свиней, то в королевской она порой требует выходить за них замуж.

Бранденбург хотел заключить союз с Саксонией на юге и таким образом вырвать её из цепких объятий Австрии. Союз следовало скрепить телесным единением Иоганна-Георга IV, курфюрста Саксонского, и вакантной принцессы из Бранденбургского дома. Вдовая Элеонора была вакантна и под рукой. И она сочеталась браком с Иоганном-Георгом в Лейпциге в 1692 году, став таким образом курфюрстиной, то есть поднявшись на одну ступень с Софией, Софией-Шарлоттой и шестью другими курфюрстинами Священной Римской империи. Молодые переехали в Дрезден (который располагался примерно в шестидесяти милях выше по реке от того места, где находилась сейчас Элиза). Оттуда Элиза получила целую кучу Каролининых писем и одно Элеонорино. Через несколько месяцев Каролинины письма начали приходить из Прецша, а Элеонорины перестали приходить вовсе. Даже на картах покойного Россиньоля-отца не было никакого Прецша, и Элизе пришлось справляться у Лейбница, где это. «В нескольких часах езды от Виттенберга», – ответил тот и больше ничего не добавил, что само по себе должно было навести Элизу на какие-нибудь мысли.