Смятение праведных

На ветке сада бренности живойБыл в Сухраварде славен шейх святой.Он дива вожделений истребил,В зените истины кометой был.Раз во дворец халифа шейх пришел,Как милость вечного в долину зол.И как Хиджас пред Меккой, перед нимДержавный преклонился Мутасим. [21]На трон пришельца усадил халифИ рядом сел, беседой с ним счастлив.Ларец один, в нем — пара жемчугов,Как две звезды в созвездье Близнецов.Шейх говорил, что путь наш — тарикат.Халиф ему внимал, потупя взгляд.И слушали, дыханье затая,Придворные, царевичи, князья.Окинул взглядом шейх огромный залИ вдруг — в толпе Якута увидал.И он, стремительно покинув трон,Якуту отдал поясной поклон.Халиф сказал: «Посмею ли спросить,Я сам тебе по-рабски рад служить;За что же честь ему! Кто он такой,Что ты пред ним склонился головой?»Ответил шейх: «Он, средь людей дворца,Единственный — по милости творца.Ты сам отличья выше дать не могТой степени, что дал ему сам бог!

Искусством переписывать КоранОн славится до отдаленных стран.И с ним никто в искусстве не сравним,Вот почему склонился я пред ним».Халиф был несказанно изумлен,Якута скромного возвысил он.С тех пор в покоях царского дворцаОн занял место главного писца.

* * *

О Навои, перечеркни слова,В которых нет дыханья божества!Друг, яхонтовым нас пои вином,Покамест до Багдада не дойдем!Чтобы опорой сильной я владел,Чтоб камень желтый яхонтом зардел!

ГЛАВА XLVI

ТРИНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О тех, кто приносит пользу людям

ГЛАВА XLVII

Рассказ о том, как Айюб указал дорогу вору

ГЛАВА XLVIII

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

Жалоба о построении судьбы

ГЛАВА XLIX

Рассказ о том, как Искандар завоевал весь мир

ГЛАВА L

ПЯТНАДЦАТАЯ БЕСЕДА

О пьянстве

О ты, что в радость плотскую влюблен,

Невежества вином ты упоен.

Ты бражничаешь, дух живой губя,

Разгул и днем и ночью у тебя.

В твоем нутре всегда кипит вино;

Не ты кричишь — в тебе кричит вино.

Как хум, гордынею вскипаешь ты,

Что ты ничтожен — забываешь ты.

Ты говоришь, но речь твоя гнусна;

Как пена, на губах твоих слюна.

Ты позабыл о жизненном вине,

Ты позабыл и о последнем дне.

Когда неумолимый Азраил

Придет — что скажешь ты, лишенный сил!

Об камень бы тебя, как хум, разбить,

В осколки мелкие бы раскрошить!

Разбить бы вдребезги тебя давно

И по земле разлить твое вино!

Чтоб кровь твоя во тьму земных глубин

Ушла и превратилась там в рубин.

Ты пьешь вино, едва блеснет рассвет;

Но близок час: за все ты дашь ответ.

Идут года… Беспутства устрашись,

От своего безумья отрекись!

Изверженный из общества людей,

Посмешище ты уличных детей.

Как только пьяный выйдет из ворот,

В него кидает грязью всякий сброд.

Покамест держит пиалу рука,

Он пьет. А выбравшись из кабака,

О притолку ударясь головой,

Ои падает — с распутанной чалмой.

И, в лужу грязи окуная пос,

Он на прохожих лает, словно пес.

Хоть кажется ему, что все пустяк,

Но в нем слабеют мышцы и костяк.

Тропу домой никак он не найдет;

Он хочет пить и грязь из лужи пьет.

Ограду увидав, ломает он;

Обломками в людей бросает он.

Толпа детей швыряет вслед ему

Камнями, волоча его чалму.

Он поминутно падает, потом

Из грязи подымается с трудом.

И снова падает, и вновь встает,

Пройдет два шага, снова упадет.

Лежит в грязи, не помня ничего;

И лижут псы блевотину его.

Проспавшись, в час рассветной тишины

Он вновь стучится в двери майханы.

Найти чалму не в состоянье он.

Он был с деньгами — денег он лишен,

Его богато вышитый халат,

Как саван с мертвеца, ворами снят.

Кинжал его украли дорогой.

В одной он туфле. Туфли, нет другой.

Подол его рубахи и штаны

Разорваны, и мокры, и грязны.