Смирный Жак

Над мохнатыми от леса горами медленно поднялась желто-оранжевая луна. Этой ночью она была безупречно кругла и чиста. Луна поднималась, блеск ее усилился, свет залил долину, звезды отлетели ввысь, а красный луч в окне башни побледнел и уже не всматривался так пристально.

Колокол на деревенской церкви пробил час. Над застывшим полем пронеслась в исступленной пляске распластанная летучая мышь. Потом, не тревожа колосьев и не приминая травы, поле пересекла полупрозрачная неоформившаяся фигура.

Даже не разглядеть, зверь это или человек. Видение прошло, не оставив следа, и уже через секунду вжавшийся в дерево Жак не мог определить, был ли здесь призрак или все только померещилось усталым глазам в обманчивом лунном свете.

Жак хотел перекреститься, но замер, не донеся руку до лба. Его слуха коснулся отчетливый и давно ожидаемый звук. Зашуршали кусты, раздалось тихое повизгивание и хрипловатое хрюканье вожака. На поле показалось стало кабанов. Их было не меньше дюжины, свиней, окруженных полосатыми тощими поросятами, шумливых подсвинков всех возрастов, молодых кабанов, которых вожак терпел, поскольку они еще не вошли в силу. Вел стадо огромный секач, возвышавшийся среди всех словно глыба черного камня. Изогнутые ножи клыков белели в свете луны.

Вепрь остановился на краю нивы, несколько раз мотнул головой, принюхиваясь, и разрешающе хрюкнул. Свиньи высыпали на поле, давя колосья, взрывая землю, громко чавкая. Вожак несколько времени постоял у кустов, но успокоенный тишиной, тоже двинулся на кормежку.

...А строже того возбраняется пугать дичь на корме криками и огнем и метанием камня и дерева...

Жак наложил стрелу, прицелился. Коротко свистнув, стрела вонзилась под левую лопатку зверя. Ноги его подломились, и он, не хрюкнув, не взвизгнув, ткнулся опущенной мордой в чернозем.

Кабаны, встревоженные непонятным звуком, сгрудились вокруг неподвижного секача, ожидая распоряжений и переговариваясь короткими нутряными повизгиваниями.

Жак выбрал кабанчика покрупнее и наложил вторую стрелу. Она вошла ему в бок, погрузившись до основания перьев. Кабан упал на спину, дрыгнул ногами, но вдруг вскочил и, дико вереща, метнулся к лесу. Стадо ринулось за ним, оглашая воздух нестройными воплями, круша кусты и частый подлесок. На поле осталась лишь туша убитого секача.

Жак спрыгнул с дерева, держа нож наготове, подошел к вепрю. Ткнул ножом в ноздрю, проверяя. Тот был мертв.

Стрелу Жак трогать не стал; если вепря найдут, то пусть думают, что просто ему удалось уйти во время недавней охоты. А вот убрать тушу с поля нужно.

Зверь весил не меньше десяти пудов. Утащить его в кусты и спрятать там в случайно найденной яме было делом нелегким. Луна клонилась к закату, свет бледнел, но все же Жак вытащил припасенную заранее мотыгу и перекопал то место, куда пролилась кровь вепря и раненого кабана.

Стояла глубокая предутренняя тишина. Кабанов уже не было слышно, и даже цикады, притомившись, не гремели хором, а лишь иногда пускали мелодичную, затихающую трель.

Все спало, только красный глаз замка все еще мерцал. Жак вспомнил, что в том крыле здания находится молельня. О чем может просить бога господин барон?

Издалека над вершинами деревьев пронесся тонкий, жалобный, волной нарастающий звук: "У-у-у!.." - словно невиданной величины волк выл на исчезающую луну. Вой оборвался неожиданно на самой высокой ноте резким перхающим звуком. Жак торопливо закрестился. Значит, рассказы о страшном змее не бабий брех, а настоящая жуткая правда. А вдруг змей сейчас появиться здесь? Куда бежать посреди поля? Хотя, судя по вою, он там у себя в скалах. Жак хорошо знал скалы посреди леса и мрачную расщелину, где, по слухам, поселился дракон. Если чудовище действительно так велико, как это рассказывают, то оно станет настоящим бедствием для всего края. Тогда неудивительно, что в замке всю ночь служат молебен.

Жак вернулся домой, поел сухого хлеба. В доме было пусто и неуютно. Собравшись бить кабанов, Жак, во избежание лишней болтовни, отправил семью до конца недели к родителям жены в соседнюю деревню.

На сон времени не оставалось: среда - барский день. Зато четверг целиком принадлежит ему. Это потом, когда созреет хлеб и начнется страда, крестьян будут собирать на барщину шесть раз в неделю. А сейчас он почти свободный человек.

Жаку выпало трудиться в винограднике, подрезать молодые побеги, чтобы они не слишком тянулись вперед и закладывали больше плодовых почек. Он проходил с кривым садовым ножом вдоль шпалер, увитых виноградными лозами. Подрезал где надо, двигался дальше, а сам то и дело косил глазом на ворота замка, хорошо видимые с пологого мелового склона, на котором раскинулся виноградник.

Все время ему мерещилось, что вепря нашли в кустах, все поняли и сейчас за ним придут.