Смотрящий вниз

– Нет, ты объясни, – обратился Гудвин к Петровичу, до того неприязненно следивший за стражами порядка. – На фига им камуфляж?

– Служба такая, – пояснил разомлевший Петрович.

– Допустим, «Буря в пустыне», – не унимался Гудвин. – Это я понимаю! Пески! С ними сливаться надо. Допустим, джунгли! С кем мы еще воевали?

– С Чечней! – подсказал молодой контролер, играя компостером.

– Да хоть с Монголией! – выразил согласие мой спутник. – Там у них леса и горы повсюду! Но ответь мне: с каким ландшафтом местности эти мудаки в электричке слиться хотят?!

– Такая задача вопросов необоснованна, – вступился Петрович за родную милицию. – Что выдали, то и носят. Это с начальства надо спрашивать.

– Сольемся в экстазе! – Молодой охотник за безбилетными поднял стакан.

Пассажиры поглядывали в нашу сторону с недоумением и опаской. Мало ли что мог выкинуть отряд буйных контролеров, затеявший пьянку на вверенном маршруте.

В Голицыно мы распрощались со своими сослуживцами и вышли под мокрый снег. Причем Гудвин вышел в состоянии большого душевного подъема. Кое-как мы выяснили на станции дорогу к ресторану «Последний рубеж» и продолжили наше путешествие. По дороге еще Гудвин упорно пытался колядовать, пугая местных обывателей своим устрашающим видом. Я, разумеется, тоже невольно дополнял эту жанровую картинку.

– Может, отгул возьмешь?! – в конце концов не выдержал я.

– Все ништяк, Угорь! – веселился бродяга. – Не дрейфь! Пару километров осталось!

Долго ли, коротко ли, но все же одолели мы эту финишную прямую.

Ресторан «Последний рубеж» – высокий терем под старину, выполненный из теса и потемневших за годы его стояния бревен – уютно светился в наступающих сумерках всеми своими окнами, заправленными в резные наличники.

Шумное трио каких-то пижонов, обутых в лаковые туфли, обогнав нас, вознеслось по крыльцу и забарабанило в дверь. На двери открылось слуховое окошко. Что им было сказано, я не расслышал, однако самый напористый из молодчиков посулил сказавшему «обломать рога». И тогда в образовавшуюся щель высунулась могучая лапа с пылающей головней. Оскорбитель в подожженной дубленке падал с крыльца, как подбитый «мессершмит» – исторгая рев и языки пламени. Его компаньоны, скатившись по лестнице, забросали погорельца комьями грязного снега, и вся троица с бранью и обещаниями еще разобраться удалилась несолоно хлебавши.

– Ох, ни фига себе поужинали ребята! – изумился Гудвин за нас обоих. – Ты видел, а?!

Я видел. Судя по этому яркому эпизоду, миссия мне предстояла не из легких. «Последний рубеж» оборонялся неизвестными ополченцами в лучших традициях наших отцов. Только бутылок с зажигательной смесью не хватало.

В процессе оперативного совещания мы с Гудвином разработали план взятия «бастиона». Основным разработчиком выступил мой более тертый школьный товарищ. Со времен его кавалерийского набега на «стекляшку» немало воды утекло, зато ума прибавилось. План его был простой и надежный.

– Ты давай по-быстрому внутрь, – сказал Гудвин, присаживаясь на ступеньки, – а я на стреме останусь.

Других идей на этот раз у меня не родилось, и я поплелся в харчевню. На мой робкий стук отзыв последовал незамедлительно.

– Ну, хана тебе, падла! – распахнув настежь дверь, прорычал звероподобный громила. – Сам напросился!

Он сгреб меня в охапку и забросил внутрь помещения. Словно жаба, я шлепнулся на покрытые лаком доски пола, и на спину мне опустилось чье-то тяжелое колено.

– Я насчет Стрижа хотел узнать! – прохрипел я, придавленный весом в центнер.

И сразу почувствовал большое облегчение. Громила слез со спины, давая мне возможность самостоятельно подняться на ноги.

– Стрижа тебе надо? – Он скользнул взглядом по моему обмотанному бинтами лицу. – Боцман! Тут какая-то мумия Стрижом интересуется!

– Тащи ее сюда, – распорядился бородатый мужичок вполне миролюбивой крестьянской наружности, гревший, сидя на табуретке, руки у почтенных размеров жарко натопленного камина.

Как оказалось, это и был названный Боцман.

Громила подтолкнул меня так, что я долетел до него будто перышко, подхваченное порывом ветра.

– Садись, добрый человек. – Боцман щелкнул пальцами, и громила швырнул меня на свободный стул. – Рассказывай, зачем тебе Стрижа.

Окинув беглым взглядом просторный зал, я понял, что посетителей в ресторане давненько не принимали.

– Что ж ты замолчал? – Боцман подбросил в камин пару поленьев. – Ты не молчи. У нас балагуров любят. Верно, Мишаня? Молчунов у нас бьют по почкам.

Громила заржал. Шутка пришлась ему по душе. Я уже собрался отлить Боцману порядочную пулю вроде того, что Стриж приходится мне седьмой водой на киселе и все такое прочее, как дверь вздрогнула от удара.

– Что-то к нам зачастили сегодня, – молвил Боцман. – Мишаня, поди-ка прими там, кого Бог послал.

Если б кого Бог и послал, так это Боцмана. За его смиренной внешностью и простецким говорком угадывался настоящий душегуб. Я б его сам послал, будь на то моя воля.

Мишаня, переваливаясь с ноги на ногу, словно его лесной тезка, затопал на выход.

– Отскочи, параша! Штифты закрою! – услышал я сзади голос Гудвина.