СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

— Полноте! — Мне пришлось его слегка подтолкнуть. — От вас ли слышу?!

В гараже сгрудившиеся затворники встретили депутата суровым молчанием. Раздоров как-то сник и тоже не решился первым нарушить торжественную тишину. Пришлось мне снова брать на себя функции оратора.

— Господа политзаключенные! — обратился я к собравшимся. — Сейчас депутат правоцентристской фракции «Чистый пересмотр» уважаемый Владимир Иннокентьевич Раздоров лично развезет вас по домам на лимузине саудовского шейха, исправляя тем самым допущенную в отношении вас несправедливость и также извиняясь от имени правительства за причиненные вам неудобства. В благодарность за это призываю вас всех проголосовать на следующих президентских выборах за вашего водителя. Он ничем не хуже других. Вы реабилитированы, господа!

Все весело зашумели и заговорили одновременно.

— Вы переврали название моей фракции! — разобиделся депутат. — Я радикал! У меня депутатская неприкосновенность!

— Радикал?! — рассмеялся я от души в первый раз за эту ночь. — Ради денег и ради тщеславия своего поганого ты пыхтишь! Ради выпивки дорогой и проституток малолетних! Отними все эти твои «ради», и что останется?!

Раздоров задумался. Видно было по нему, что отнимает. А отнявши, обиделся еще пуще.

— Вот именно! — подытожил я вслух. — Кал останется, Раздоров! Кал, твердый, как твоя воля к победе, и жидкий, как аплодисменты на собраниях твоей фракции! Тут и вся неприкосновенность! Кто же к дерьму по собственному желанию прикасаться захочет?! Хоть от лимузина-то у вас есть собственные ключи?!

Не отвечая, он достал из портмоне брелок со связкой и пошел к автомобилю.

Когда лимузин щедрого арабского шейха был подготовлен к отправке, и счастливые свободные граждане свободной страны расселись по местам, я наклонился к открытому окну:

— Сегодня же, господа, прошу всех явиться к двенадцати ноль-ноль в городскую прокуратуру, — объявил я официально. — Спросить там следователя Антона Заклунного и дать ему чистосердечные показания! Вашей участи они, конечно, не облегчат, но вот Владимир Иннокентьевич скажет вам большое депутатское спасибо! Да! И не наступите ему там кто-нибудь на ногу! У него неприкосновенность!

Не удостоив меня ответом, Раздоров завел мотор, и лимузин выкатился из гаража.

Теперь настала очередь «харлея». Запыленный красавец мотоцикл болотной масти, тощий, как породистый жеребец, дожидался меня, опираясь на лапу. Благодаря длинным ушам своего изогнутого руля, он смахивал на эдакого Сивку-Бурку. Алая заглавная буква во втором слове его названия на бензобаке отсутствовала. Получалось, что он «Харлей-эвидсон». Вроде как «Сивка-Урка». На одном из его «ушей» за ремешок был подвешен рокерский шлем с тату в виде молнии. Проверив наличие горючего, я оседлал «Сивку-Урку» и повернул в замке ключ зажигания, будто нарочно оставленный для меня депутатским отпрыском. «Где наша не пропадала?! Да где она только не пропадала!» Стремительный «Харлей» вынес меня из подземелья и помчал вон из усадьбы, словно бы надеясь вместе со мной опередить уже свершившееся злодеяние.

Маску-шапочку я выкинул но дороге к кювет: как бы не приняли меня проницательные инспектора за угонщика по ошибке.

ГЛАВА 28 СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ