СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

Дождавшись Егорова, я дал ему пя тьдесят долларов и ценные указания.

— Что-то здесь не то, — засомневался вдруг уполномоченный. — Лажа. Свидетелей обвинения ФСБ охраняет. Всей правды, Саня, ты не говоришь.

— Всей правды, — вздохнул я, — даже Скуратов по данному делу не ведает. Ну, хорошо. Только между нами: это не свидетель обвинения.

— Да?! — Егоров привстал на цыпочки и посмотрел через мое плечо на спящую красавицу. — А кто?!

— Свидетель защиты!

— Защиты кого?! — Участковый требовал доскональности.

— Лужина, — выложил я начистоту. — Но учти, охрана у нас наружная.

— То есть я стою на лестнице?

— То есть ты сидишь на кухне, — облегчил я участковому задание.

— Понял, — расслабился Егоров.

— Оружие применять только в исключительных случаях, — предупредил я его, прежде чем покинуть квартиру. — У тебя оружие есть?

— А какие случаи у нас исключительные? — Егоров расстегнул кобуру и проверил наличие пистолета.

— Все без исключения.

Пока Егоров отдыхал в тепле, я прыгал на холоде. На часах уже было 13.50. Проклиная Хазу, я закурил третью сигарету.

— Два — пустой, посредине — Лев Толстой! — Привокзальный крупье поднял средний стаканчик и предъявил мохнатый шар заезжему лопуху. — Ну что?! Дальше играем?!

Раздетый по всем канонам лопух огляделся по сторонам в поисках, должно быть, сочувствия. Денег-то ему искать определенно не приходилось. Но и сочувствия на лицах массовки он тоже не обнаружил.

Время такое. И не надо думать, что если вас кинули, подставили, надули и околпачили с зарплатой, банковскими вкладами, контрактом или в наперстки, то конец света наступил. А наступил — так и ничего. И на нем деньги можно делать, как на солнечном затмении, продавая, например, патентованные очки. Когда церковь начинает торговать индульгенциями, государство — законом, а урядники — мордой, надо продержаться. Мораль — не температура, ниже нуля не падает. А конец света — он пройдет. Все проходит.

— Оргкомитет ушел на обед! — сообщил наперсточник, подхватывая свое имущество и растворяясь, будто ложка гранулированного кофе, в людском водовороте.

Это милицейский патруль на горизонте возник. Патрулю, как известно, платить полагается.

Когда на часах было 14.10, Хаза, оправдываясь, вылез из машины:

— Пробки жуткие! Не поверишь! Сорок минут стоял!

— Пробки плохие, это верно, — согласился я. — Но из машины ты зря вылез. У тебя печка в машине работает?

Несмотря на «аварийную» ситуацию, у Хазы работало все: печка, радио, сотовый телефон и даже голова.

— Шива, гад, наших положил! — завелся он одновременно с мотором.

— Ваших, — уточнил я.

— Миху, Шило, Каленого, Барсика! Всех! — Моя поправка была пропущена мимо ушей. — Засаду, гад, устроил! Четыре ствола против целой батареи! Да и те, чисто реально, достать бы не успели! Покрошил всех, как овощи в бульон! Потом со мной, гад, связался по телефону! Гонит, мол, пацаны сами нарвались!

— Люди гибнут за металл, - прокомментировал я его устный очерк.

— Чего?!

— Ничего. — Я посмотрел на часы: 14.20. Время такое.

Когда я в детстве слушал по радио бравурную арию Мефистофеля, то был убежден, что она посвящена сталеварам. Потому что время было другое. Люди план выполняли — это мне, октябренку, сообщалось во всех новостях. Теперь слово «план» стояло в ряду с марихуаной, гашишем и опием. И юный металлист, услышав соло из той же оперы, воскликнул бы: «Ни фига, чуваки обдолбались на тусовке!» Маленьким невдомек, что большие просто куют свое счастье в условиях жестокой конкуренции. Ну, и гибнут при этом, естественно.

— Лучше б мы на бабки попали! — расстроенный Хаза и впрямь переживал из-за братков. — Шива все миром предлагает уладить! Базар такой: «Вы без Руслана, как песня без баяна! Вливайтесь в мою бригаду, и все путем будет! Заживете лучше прежнего!»

Я отвернулся к окну. Гроза миновала, и наперсточник, вернувшись на прежние позиции, уже обрабатывал следующего пентюха.

— Не заживете. — Я вытряхнул из пачки сигарету. — У Шивы бойцов выше собственной крыши. Ему территория нужна.

— Ты так думаешь?! — покосился на меня Хаза. — Я тоже так думаю!

— Так и думай, — поддержал я его, закуривая.

— Про командира, поди, лучше и не спрашивать? — осторожно коснулся Хаза больной темы. — Раз Чума с ребятами не вернулись, значит, совсем табак?

— Поехали. — Я выкинул в окно сигарету.

— Куда?! — насторожился гангстер.

— В прокуратуру.

Хаза подскочил чуть не до обитого сафьяном потолка:

— Ты что, Александр Иванович?! Явку с повинной решил оформить?!

— Давай, давай, — поторопил я его. — Меня следователь ждет.

Его жест можно было расценить как сочувствующий. Указывая дорогу, параллельно я размышлял о предстоящей встрече с Заклунным. Сколько он знает, я не знал. И стоило прикинуть, как мы в подобных обстоятельствах разойдемся.

— Ну а мне что делать? — спросил Хаза, обращаясь в пространство.

— Семья большая? — проявил я участие.

— Тетка в Нижнем. — Пошел снег, и Хаза включил дворники. — Своей не обзавелся. Недосуг все как-то было.

— Это ты молодец, — одобрил я его. — Это ты, Хаза, толково придумал. Тогда бери общак и дуй куда подальше. Денег-то много?