СМОТРЯЩИЙ ВНИЗ

Сумрачная подсветка большого аквариума отбрасывала на стены его ихтиологического кабинета мерцающие блики. Похожие на молоточки, фиолетовые телескопы стучались беззвучно в толстое стекло. Скалярии, шевеля плавниками, гуляли туда и сюда в своем аквапарке, словно дамы с собачками. На роль собачек шли меченосцы, чьи тонкие заостренные хвосты тащились за ними, словно брошенные поводки.

Разрешения спросить было не у кого, и, устроившись за массивным столом, я включил компьютер. Параллельно я занялся обыском. Сейф Караваева, замурованный в стену, был по зубам разве матерому взломщику. Ящики стола частью были заперты, а частью и нет. Те, что были заперты, я открыл ножом для разрезания бумаги и вывалил их содержимое на пол. В основном рассыпались папки с личными делами сотрудников. К ним я решил вернуться позже, если нужда станет. В самом верхнем ящике, расставленные аккуратно в ряды, хранились дискеты. Среди них были как надписанные, так и нет. Просмотреть их до утра казалось нереальным. Положившись на удачу, да еще на то, что Игорь Владиленович пользуется списком достаточно часто, а потому держит его не только на дискете, но и где-либо в документах, я углубился в компьютер. Какой у старого жандарма мог быть пароль? После коротких размышлений я испытал слово «порядок». Верно потому, что заведующий кадрами был аккуратистом. Самые основные склонности человеческой натуры обнаруживаются именно в мелочах. И обнаруживаются тем более, чем их носитель старше. У Караваева все лежало и стояло исключительно в отведенных местах. Карандашная заточница, привинченная слева от меня и чем-то напоминавшая карманную мясорубку, отдыхала для новых дел в блеске и чистоте, между тем как цветные и просто карандаши покоились в сияющей латунной гильзе, одинаково острые и равной высоты. Да и вся прочая «караваевская» канцелярия была такова. Впрочем, «порядок» не сработал, и я испытал «кинологию». Тоже не помогло. Пристрастия Караваева к собаководству его электронный сторож не разделял. Я попробовал ввести фамилию основоположника взрастившей Игоря Владиленовича организации, и эта попытка завела меня в окончательный тупик. Дзержинский, со свойственной ему прямотой и решительностью, заблокировал компьютер наглухо. В сердцах треснувши по макушке безответный монитор, я посмотрел на часы. Короткая стрелка перепрыгнула за шесть. Я закурил, стряхивая пепел в латунный стаканчик с карандашами, выдернул штепсель из розетки, после чего вставил обратно. Компьютер загрузился, предлагая ввести очередной пароль. Какую же отмычку использовала эта сволочь? С ожесточением взялся я перебирать все мыслимые варианты. И тут взгляд мой упал на аквариум. «Под пыткой молчать станут! - вспомнил я обращенное на рыбок излияние чувств Караваева. - Не сдадут отца родного ни за деньги, ни за почести!». «Меченосец», набитый латинскими буквами, кадровика не подвел. Но следующий за ним «Телескоп» сдал хозяина потрохами. «Не на всякую рыбу следует полагаться, любезный, - я с облегчением открыл директорию «документы». – Еще Салтыков-Щедрин подметил разницу между премудрым пескарем и карасем-идеалистом».

Документов Караваев открывал на текущий период много, но нужного мне списка среди них не значилось. Не значилось так не значилось. Зато следующая выбранная директория — «Личное» — оказалась той самой. Сперва известный мне файл со списком Штейнберга, а затем и неизвестный, но тоже с фамилиями и датами, возник на экране монитора. Фамилий в нем было также четырнадцать, и напротив восьми были проставлены числа.

Некто Питер Анспак поместил когда-то в Интернете «Evil Overlord List», или «Список злого властелина». Разбирая ошибки, совершаемые меднолобыми кинозлодеями из фильма в фильм, в результате которых они неизменно проигрывают хорошим ребятам, Анспак разработал свой устав. Определенные им для злодея 100 правил поведения не оставляли никаких шансов на победу героям со знаком плюс. Вспоминается, например, такое: «Когда я поймаю моего врага и он спросит: «Скажи мне, прежде чем ты убьешь меня, в чем было дело-то?» — я отвечу: «Нет!» И пристрелю его. Или нет. Лучше сначала пристрелю, а уж потом скажу «нет». Остальные правила были в том же примерно духе. Насколько я мог судить, мои злодеи следовали этому кодексу неукоснительно. Объяснять мне, в чем дело, они не собирались. Они даже не собирались отказывать мне в объяснении. С них достаточно было меня пристрелить. И раз так, мне предстояло все ответы получить самому.

Используя первую подвернувшуюся под руку дискету, я сбросил на нее с компьютера искомые сведения и взялся за папки, вываленные мной раньше из ящиков стола. Сведения к этому обязывали.

Перечень лиц, добытый в результате моей рискованной акции, выглядел следующим образом:

ТРЕГУБОВА 6.8.9.

СМИРНОВ

ВАРАПАЕВ 11.9.8.

ГАЛУШКИН

КИПИАНИ 8.4.9.

ШИПИЛОВ

СТРИЖ 1.10.9

РУБЦОВ

ЛЮБШИН

ПОТЕХИНА 3.1.9.

РОКОТОВ 22.5.9.

НИКОЛЬСКИЙ 29.10.8

КАТЫШЕВ 12.5.9