Смотритель судьбы. Ключ к решению «неразрешимых» проблем

Джонс увидел, как на лице у Рамона проступила смесь радостного изумления и замешательства, и едва не рассмеялся. Рамон явно не понимал своего преобразившегося заботливого начальника. Джонс поманил Генри под сень раскидистого дуба и сказал:

– Пошли под наше дерево?

– Отлично, – согласился Генри и попытался взять у Джонса чемоданчик. – Позвольте, я отнесу.

– Нет-нет, – Джонс со смехом отобрал чемоданчик у Генри. – Я, конечно, старик, но пока еще не рассыпаюсь, а если будешь так со мной обращаться, почувствую себя дряхлой развалиной.

Он повернулся и зашагал к дереву – в их тенистый «конференц-зал». Генри послушно последовал за ним.

Когда оба удобно устроились на земле, Генри ощутил прилив счастья. Он был так рад, что старик вернулся! Рядом с Джонсом как будто и дышалось легче, и голова лучше работала, и тяжесть с души уходила. Но, вспомнив, о чем хотел спросить, Генри помрачнел, и от внимательных глаз Джонса это не укрылось.

– Как поживаешь? – спросил старик.

– Хорошо. Отлично, – ответил Генри и скривился. – Или паршиво. Сам толком не пойму.

– Ну, рассказывай, – предложил Джонс.

– Я успел извиниться перед несколькими людьми, – на самом деле, их довольно много. Конечно, начал с жены. Потом попросил прощения у некоторых поставщиков и застройщиков, потом у всех рабочих в бригаде – у каждого, Джонс! Но… по-моему, им со мной как-то не по себе. Все по-прежнему держатся отстраненно, даже жена! Господи, да между нами просто пропасть пролегла! Вы же знаете, она у меня на седьмом месяце беременности… я хочу все утрясти до рождения ребенка.

Джонс сочувственно улыбнулся.

– Понимаю. А как было бы славно, если бы все и каждый сразу же откликались на наши порывы и подстраивались под наш ритм!

Генри открыл было рот, хотел что-то сказать, но Джонс опередил его:

– Послушай, друг мой, ты годами создавал себе определенную репутацию – то есть образ, который укоренился в умах и сердцах окружающих. Чтобы сменить его на новый, понадобится не несколько дней, а срок побольше. – Джонс прикрыл один глаз и многозначительно воздел палец. – Возможно, эта задачка окажется потруднее, чем ты полагал, сынок.

Генри сглотнул и, скрепя сердце, приготовился слушать дальше. Джонс и это заметил.

– Генри, тебе кто-нибудь говорил, что ты очень… кхм… напрягаешься?

Генри наморщил лоб.

– Да, ответил он.

– Так они были правы. Расслабься.

Генри хлопнул глазами, потом еще раз и еще. Джонс рассмеялся.

– Ой, какие мы серьезные! – шутливо поддразнил он своего молодого собеседника. Потом оборвал смех и сказал: – А теперь повтори мне, как именно ты извинялся перед разными важными для тебя людьми.

– Гм… сейчас вспомню… я начал с жены, и сказал ей – а потом говорил и остальным, что наделал множество ошибок, сожалею о них и прошу прощения и…

Джонс жестом остановил его.

– Погоди, сынок. Я понял, в чем загвоздка.

– В чем? – Генри не поверил своим ушам. – Какая тут вообще может быть загвоздка, если я извинялся? Что плохого в извинениях?

Джонс минутку подумал и ответил вопросом на вопрос:

– А тебе когда-нибудь приходилось наблюдать, как публичная персона – допустим, политик или важная шишка или кинозвезда, которая оказалась замешана в скандале, приносит извинения? Говорит фразу вроде: «Я допустил ошибку, и мне очень жаль».

Генри медленно кивнул:

– Конечно, видел.

– А ты обращал внимание на то, что скандал этот не забывается месяцами, если не годами, и многие люди хранят его в памяти и не прощают виновнику его ошибку, даже если он уже доведен до крайности и в отчаянии восклицает: «Да черт подери, сколько раз мне еще извиняться? Я же сказал, что сожалею!»

– Да, такое бывает.

– Ну так вот, – Джонс поудобнее уселся на чемоданчике, – загвоздка в следующем. Публика не забывает проступка, потому что мистер Знаменитость явно не понял, что наделал. Он не совершал ошибок! Вот тут-то корень всех проблем.

Генри изо всех сил старался вникнуть в слова Джонса, но вынужден был признать свое поражение:

– Ничего не понимаю. Вы не могли бы объяснить, о чем речь?

– Если ты и правда совершил ошибку, то обычно извинение действует, и все сразу входит в нормальную колею. Но, – и это очень большое «но», – большинство людей даже не понимает, почему их извинения не дают желаемого эффекта. А штука в том, что ошибок они не совершали. Они приняли решение, сделали выбор. И они не понимают, чем решение отличается от ошибки.

– Я тоже не вполне понимаю. Объясните! – взмолился Генри.

– Будь по-твоему. Представь, что ты заплутал ночью в лесной чаще и вот блуждаешь по ней, ничего не видя, и не подозреваешь, что сейчас впереди будет валун или корень. В темноте ты спотыкаешься о валун и ломаешь себе ногу. – Джонс сделал паузу. – Это и есть ошибка. А теперь представь, что ты в разгар дня отправился в лес, куда тебе запрещено было ходить. По опушке расставлены знаки «Вход воспрещен!», но ты уверен, будто сумеешь проникнуть в лес тайком, и безнаказанно выйти оттуда незамеченным. Предположим, ты опять-таки спотыкаешься и ломаешь ногу. Вот это, друг мой, был сознательный выбор, сознательное решение.