Смрт (рассказы)

Я явился в этот Дом правительства, не совсем соображая, что подвергаю себя опасности. Я встал в очередь к министру внутренних дел, тому самому Мартичу, и стал ждать. Вообще-то я хотел вначале пойти к президенту Республики, им был некий дантист, вот сейчас уже не помню, по фамилии не то Джурич, не то Джукич, вспомнил — Бабич! Но президента на месте не оказалось, и я стал ждать Мартича. Все, кто также ждал Мартича, были военными, они с удивлением глазели на меня, одетого в матросский бушлат немецкого моряка Ганса Дитриха Ратмана и синие джинсы. Дело в том, что в Книнскую Краiну было необычайно трудно попасть, я же говорю, нужно было проехать через Балканы. Еще Книнская Краiна имела нехорошую славу самой отдаленной и гибельной республики сербской. Белградские власти зачастую сами не знали, что тут происходит. Журналисты пропадали там пачками. У меня был французский паспорт, немецкий бушлат и кольцо не на той руке.

О том, что обручальное кольцо у меня надето не на ту руку, сообщил мне начальник полиции городка Бышковац. Он сидел рядом со мной в продавленном кресле и курил едкие самокрутки одну за другой. Он тоже ждал Мартича. Он был похож на старого Клинта Иствуда. Как впоследствии оказалось, кинематографическое сравнение было в этих местах как нельзя кстати. Именно здесь, на каменных плато у Адриатики, в мирное время снимал свои вестерн-спагетти итальянский режиссер Серджио Леоне. На «Клинте Иствуде» были старые железные очки, несколько вертикальных глубоких морщин делали его свирепым, а облако дыма от самокруток — загадочным.

— К'атолик? — спросил он, указывая на мое обручальное с Наташей кольцо.

— Православец, — сказал я, — рус.

— К'атолик! — сказал он уверенно. — Мы, сербы, православцы, носим кольцо на другой руке.

— Да? В первый раз слышу.

— Ты странный рус, — сказал «Клинт».

— Я из Франции, но я рус.

— Что здесь делаешь? — спросил он подозрительно. Я уже жалел, что оказался его соседом.

— Хочу посмотреть на республику поближе, чтобы написать книгу. Хорошую книгу, — счел я нужным добавить. — Я на вашей стороне.

— Да, может быть, но кольцо у тебя не на той руке. Если не хочешь иметь неприятностей, надень его на правую руку.

— На правой у меня разбитый сустав на обручальном пальце, — нашелся я что сказать. Действительно, так и было. Причина же настоящая, что обручальное кольцо было у меня надето на палец левой руки, состояла в том, что православный из меня никакой, я вообще носил свое кольцо как знак единения с Наташей, а не как знак единения с православной религией.

Потом меня пригласили к Мартичу. Но принимал меня не он, а его заместитель. Заместитель читал мои статьи в белградской «Борбе», и проблем у меня с ним не возникло. Мы поговорили, он одобрил мое желание написать книгу о Сербской Республике Книнская Краiна и спросил меня, куда бы я хотел определиться.

— Я хотел бы пожить с солдатами, — сказал я, — в боевом подразделении.

Замминистра задумался.

— Нельзя, — сказал он. — Убьют, вы «писец» (т. е. писатель по-сербски), потом нас обвинят.

— Я готов добровольцем оформиться, — сказал я, так как предвидел подобный поворот событий. Еще в представительстве на улице князя Михайло мне упомянули об этом варианте за бесчисленными чашками отличного кофе. Снять с них ответственность.

Мы еще попререкались, потом он вышел и вернулся с двумя пожилыми сербами в галстуках и пиджаках. Пиджаки были мятые. Они быстро-быстро заговорили, разглядывая меня. Потом вышли. Министр вернулся с «Клинтом Иствудом».

— Вот, — сказал он, — езжайте с ним. Это начальник военной полиции города Бышковац. Он о вас позаботится. Его зовут Слободан Рожевич. Он вам оформит нужные бумаги. Это преданный республике человек. Хрваты вырезали всю его семью, пятерых детей, жену, отца.

Слушая свою характеристику, Рожевич молчал. Я же, слушая его характеристику, понял, почему «Клинт» так дотошно относится к местоположению обручального кольца. Замминистра пожал мне руку, и мы вышли из его аскетического кабинета. Аскетического, потому что там не было мебели, кроме двух столов и десятка стульев. Я не был рад тому, что меня препоручили этому мрачному человеку. Но не мог же я завопить: «Дайте мне другого, этот мне не нравится!»

Мы поели с Рожевичем в бесплатной правительственной столовой в подвальном этаже здания при полном молчании. Впрочем, нет, он обменялся со мной несколькими фразами, основанными, видимо, на сведениях, которые он получил от замминистра.

— Твои статьи были в «Борбе»?

— Угу. — Я жевал рис с ягнятиной, вкусное блюдо.

— Ты был в Боснии?

— Угу, в 1992-м, а до этого был при взятии Вуковара. Республика Славония и Западный Срем.

Он поморщился:

— Там нечистые сербы. Перемешаны с «хрваты» и венгры. Совсем почти не сербы.

Уже смеркалось, когда мы выехали в военном стареньком автомобиле, нечто среднее между джипом и «уазиком», впятером. Кроме нас — водитель и два офицера военной полиции. Физиономии их показались мне зловещими.

Глубокой ночью, преодолев каменное пространство между Книном и городком Бышковац, джип остановился на ночной улице.