Смуглая дама из Белоруссии

Я знал, что нарываюсь, но все равно спросил:

— А можно с тобой, а, Липпи? Я никому не разболтаю, Липпи, клянусь…

— Тоже мне напарник выискался. Сам знаешь, я никогда никого с тобой не беру, и хватит клянчить. Я спешу.

— Липпи, а что сказать, если мама спросит, куда ты пошел?

— Скажи, пошел за лягушками.

— Зимой нет лягушек, Липпи.

— Ну, сам что-нибудь придумай. Ты же умный. Пошевели мозгами!

Мы уже спустились вниз. Липпи перебежал через дорогу. Он направлялся в сторону Уилкинз-авеню. Я от всей души желал, чтобы он не вляпался. Хотя за Липпи можно не волноваться. Он умеет за себя постоять. За порогом меня дожидался Хайми Московиц. Мы с ним всегда возвращались из еврейской школы вместе. Хайми спросил:

— Сыграем в шарики?

— Не могу, Хайми. У меня только простые стеклянные. Биток я не взял.

— Ну и ладно. У меня тоже есть простые.

И мы с Хайми прямо на улице стали резаться в шарики. Даже ермолки забыли снять. Хайми постоянно выигрывал и складывал мои шарики в специальную коробку от лейкопластыря, к своим таким же. Мне было трудно целиться, потому что приходилось одновременно целиться и держать священные книги. Хайми подержать их не соглашался. Не хотел давать мне ни единого шанса. Он же не дурак! Ведь я, когда у меня обе руки свободны, снайпер! В общем, Хайми предложил мне тоже, как и он, положить книги на бордюр. Вот еще, из-за пары каких-то вшивых шариков брать на себя такой грех! Хайми тоже знал, что это грех, но ему было до лампочки. Лишь бы выиграть побольше. В итоге мне надоело отдавать ему шарик за шариком, так что я снял куртку, расстелил на земле и сложил книги на нее. Так можно, ведь они не касались земли. Шварци говорит, что класть учебники, особенно сидур[7], на землю все равно что давать Богу пощечину. И всякий раз, уронив, нужно их поцеловать и все такое. Все это знают! Увидев, что я избавился от книг, Хайми сразу захлопнул коробку от лейкопластыря. Но со мной такой номер не пройдет. Я заставил его открыть коробку и выбрал оттуда пять-шесть самых лучших шариков. И приготовился сделать идеальный бросок. От моего шарика до его было с полметра, поэтому я, как следует выдохнув, присел на корточки, но Хайми вдруг подхватил свой шарик:

— Ой, ой, Мокрые ушики!

Я поднял голову и увидел Джо Крапанзано и троих его подпевал с Фриман-стрит, в куртках с черепом и скрещенными костями. Хайми оказался посообразительнее меня. Он спрятал ермолку и отпихнул подальше книги. Один из подпевал Крапанзано, перешагнув через мои книги, выхватил у Хайми коробку от лейкопластыря со всеми шариками. Только бы Хайми не заплакал, молился я про себя: Мокрушники не выносят хлюпиков. Но все обошлось. Хайми не заплакал. Слишком перетрусил. Он просто тихонько хлюпал носом. Подпевала сорвал с меня ермолку: вроде как хочет в нее отлить, а потом вывернул ее наизнанку и, взявшись пальцами, отпустил с высоты, как парашют. Я промолчал: все равно Господь, если захочет, поразит его на месте за такие дела. Но Господь на гоев внимания толком не обращает. Это к евреям Он сильно строг. В общем, тот подпевала посмотрел на меня и сказал:

— Кто это тебе разрешил тут играть, а, жиденок?

Тут встрял подпевала номер два:

— Левша, не трожь его. Знаешь, кто это? Братишка Липпи!

Я знал, что этим все закончится. От меня требовалось только заткнуться и подождать. Всякий раз было одно и то же.

— Этот слизняк — брат Липпи? Не может быть!

— Точно тебе говорю. Спроси у Шефа!

Туг их обоих позвал Джо Крапанзано, и они стали о чем-то совещаться. Перед подпевалами приходилось держать марку, поэтому Джо, сощурившись, сплюнул пару раз и сказал:

— Да насрать мне, чей он там брат!

Он достал из кармана кисет и полоску желтой бумаги и стал заправски скручивать сигарету. А ведь ему, Господи, и десяти еще не стукнуло!

Убрав кисет, он спросил:

— Слышь, ты, умник, тебя как зовут?

— Меня? — переспросил я.

Хайми, должно быть, смотрел на меня и думал: чокнутый — но я знал, что делаю.

— Меня?

— А кого? — сказал третий подпевала, наблюдая, как Джо закуривает, и чуть не пуская слюну. — Говори давай.

— Бенни. Бенни Липковиц.

— Говорил я тебе, этот сучонок — брат Липпи! Сколько тебе лет?

— Мне? Семь с половиной.

— А его

как зовут? — спросил второй подпевала, показывая пальцем на Хайми.

— Его-то? А он Хайми. Хайми Липковиц.

— Ого! Это сколько ж у Липпи братьев?

— А он мне не родной — двоюродный.

— Да один черт. Левша, отдай ему шарики.

— Шутишь! — возмутился первый подпевала. — Кто ж трофеи отдает? Спроси у Шефа!

Джо Крапанзано коротко кивнул — ну чисто Кэгни или Рафт[8], и дружок его вернул коробку Хайми. А потом наподдал Хайми под зад, но не сильно, а Джо мне чуток подмигнул — так, чтобы никто не заметил. Чтобы вот так подмигивать, большая сноровка нужна. Шик! А потом они ушли.

— Грязные ублюдки, — сказал Хайми и заплакал, но прежде сосчитал свои стекляшки.

А потом раздухарился — дескать, как это мне пришло в голову сказать Мокрушникам, что его зовут Хайми Липковиц!