Смута. Том 2

Александровцы из бывших кадетов знали тут каждый поворот и каждый перекрёсток. И наверное, только потому уцелели, когда Левка Бобровский вдруг вскинул руку, а Федя Солонов выстрелил, не дожидаясь команды.

И разом со всех сторон загрохотало, вспышки выстрелов, крики, стоны, проклятия…

…Фёдор заметил неосторожно высунувшегося из-за печной трубы пулемётчика, тёмный силуэт осветила луна. Солонов не промахнулся, и, наверное, только это спасло его взвод от полного истребления.

Первый номер в пулемётном расчёте завалился набок, покатился по крыше, нелепо колотя руками по кровельному железу.

Второй номер дёрнулся было заменить товарища, но промедлил, александровцы уже ворвались в мёртвую зону под самыми стенами, ударили прикладами в двери – заперто! Севка Воротников нажал на спуск, очередь вырвала целый кусок створки, дорога открыта – вверх по узкой деревянной лесенке. Фёдор почти физически ощутил, как ударит ему сейчас в грудь раскалённый металл, однако тень наверху опоздала – пуля «фёдоровки» оттолкнула врага к стене.

Ночной бой распадается на множество схваток, управление теряется, и побеждает тот, кто лучше знает «свой манёвр».

Бывшие кадеты знали его очень хорошо.

Две Мишени выпалил из ракетницы. Красная вспышка, и алая звезда закачалась над головами александровцев.

Они таки выманили на себя оборонявших Гатчино. И потому, когда в атаку поднялись дроздовцы, они, бешеным своим натиском, сумели прорваться в Александровскую слободу и к Балтийскому вокзалу, однако дальше не продвинулись – красные держались в окраинных домах, и александровцы не успели их оттуда выбить. И сами пятились, медленно отходя к северу, к проспекту Павла Первого.

– Бомбардирская! – оказавшийся рядом Петя Ниткин дёрнул Фёдора за рукав.

Да, Бомбардирская, 11. Тёмный дом, окна наглухо заколочены. Крыльцо с фигурными балясинами наполовину снесено, словно тараном.

Господи, только бы они успели уйти, только бы укрылись… ну хотя бы в подвале!..

Со стороны императорского дворца слышалась частая стрельба, однако она не приближалась, а прорваться навстречу дроздовцам не выходило – пулемёты на крышах далеко не всегда удавалось сбить так же, как первый.

Красные надвигались с обеих сторон Бомбардирской – и это лишний раз говорило Фёдору, что александровцев тут ждали.

Добровольцы рассыпались по тёмным дворам; прорыв явно не удался, и теперь приходилось самим пробиваться на соединение с дроздовцами; но пока что красные приближались со всех сторон, и Фёдор Солонов вдруг осознал, что их осталось только четверо. Четверо, которых словно хранил Господь, не позволяя разлучиться или потеряться.

Севка спокойно менял ленту в своём «гочкисе». Петя Ниткин следовал его примеру, торопливо набивая магазины «фёдоровки», недовольно фыркнул – подсумок показывал дно.

Левка Бобровский дёрнул Фёдора за рукав – смотри, мол. И точно – от Соборной улицы по Бомбардирской приближались фигуры в долгополых шинелях, явно подражая самим александровцам: короткие перебежки, другие прикрывают, хотя, конечно, прижавшихся к штакетнику александровцев они не видели.

Фёдор и остальные медленно пятились, дожидаясь момента, чтобы накрыть противника – всех и сразу, пока их не видят.

А для этого – затаиться, пропустить врага, ударить с тыла, может, даже пленить.

И наверное, им бы это удалось, если бы с дюжину красных вдруг не замерли как раз подле дома номер 11. Один махнул рукой, словно что-то заметив в тёмном проёме выбитого окна, кое-как прикрытого полуоторванными ставнями, и сразу ринулись к дверям – потому что прямо в них из-за ставень грянул выстрел, громкий выстрел «маузера».

Выстрелы били теперь часто-часто, и их мало что не перекрывал отчаянный девичий визг.

Фёдора словно незримая рука сорвала с места, швырнула вперёд. Вскинута «фёдоровка», выстрел – по смутной фигуре в шинели на разбитом крыльце.

Том самом крыльце.

Крики, выстрелы. Распахнутая дверь, сломанные створки. Фёдор перепрыгнул через тело на пороге, пальнул по разворачивающемуся ему навстречу противнику, в последнюю секунду отвёл штыковой выпад; а в пытавшегося его заколоть всадил короткую очередь Севка.

Совсем рядом снова выстрелили, где-то в глубине дома, и это была не винтовка.

– Бросай оружие! – заорал Воротников, подтверждая слова очередью. Непонятно было, к кому он обращается, – обширная гостиная была пуста.

Фёдор указал на закрытую дверь – за ней, он знал, располагалось что-то вроде малой диванной, ещё дальше – кабинет.

Дверь пинком раскрыл Севка, Бобровский хотел, по доброй традиции, швырнуть туда гранату, Петя Ниткин успел перехватить его руку в последний момент – пока Фёдор стремительно жал на спуск.

Двое красных упали, ещё двое ринулись к окнам. Одного срезал Лев, остальные спаслись, повыбрасывавшись с завидной ловкостью во двор. Ещё одного зацепил Севка, кинувшийся следом.

Выстрелы стихли. С сгустившейся тишине слышалось только тяжёлое дыхание александровцев.

– Господи, хоть бы они живы были!..

У Пети и Фёдора это вырвалось разом.