Смутное время

То, что я видел, было всего лишь небольшой частью Машины, этакое приемное отделение три на четыре метра, с железным лежаком посередине, куда мне и предстояло лечь для переноса. А чтобы пациент не дергался, его привязывали широкими кожаными ремнями, фиксирующими буквально каждый сустав.

Лежал я тут всего один раз, и то мне не понравилось, а что будет сейчас я даже представить не мог, хорошо хоть реципиента мужского пола нашли, хоть что-то хорошее за последние полгода!

Сейчас Александр Петрович был не в халате а в серебристом герметичном костюме с огромным прозрачным забралом, но не это заинтересовало меня, такие костюмы я уже видел, мое внимание привлек бейдж на груди ученого. Был он иного образца, чем у остального персонала, и написано на нем было следующее: «Доктор физических наук Александр Арнольдович Фишерман».

— Арнольдович значит? — спросил я, но он и не обратил внимания на мой вопрос, лишь быстрым движением сорвал бейдж с груди, да молча продолжил фиксировать мое тело на лежаке. — Кругом обман!

— Готов? — Александр Петрович спросил у меня и в ответ я лишь кивнул, говорить не позволяли ремни под подбородком, крепко притягивающие мою лысую голову к металлическому чреву Машины. — Обратный отсчет! 9…8…7…6…5…4…3…2…1…0! Поехали!

Гул множества электромагнитных катушек, скрип плохо смазанных тележек, последний вдох и темнота переноса, смешанная с далеким тихим шепотом:

— Кланяйся, Андрейка! — шепот для надежности был подкреплен подзатыльником. — Кланяйся дурак, да сапоги барские целуй! Живее!

Часть 1

СОТВОРЕНИЕ МИРА

Глава 1

О дивный новый мир…

Осень, 7108 год от сотворения мира

— Андрейка, айда проказничать! — Всевлад как всегда появился с самыми ранними петухами, а может даже и опередил их, разорвав своим радостным криком сонную и темную тишину в моей келье.

«Тебе хорошо, проказничаешь ты, а за проказы порят меня!» — подумал я, но вслух произнес совсем другое:

— Утро доброе, барин! — утро для меня может и совсем не доброе, но местный этикет, вдолбленный розгами, я уже знаю на отлично! Раз барин велит идти и проказничать, то надо вставать, идти и творить разнообразные проказы. И никак не отделаться от этого, не будешь проказничать — плетей за невыполнения приказов барчука получишь, будешь проказничать — все те же плети, только теперь за баловство непотребное! Куда не кинься всюду клин!

И вроде Всевлад еще тот барчук, родился сразу в шелковой рубашке и с полным набором серебряной посуды на двенадцать куверт, живет как у Христа за пазухой, но просыпается раньше самого раннего крестьянина в его имении, и никому больше спать не дает, ни своей семье, ни прислуге! Тот еще богатырь с энерджайзером в одном месте…

Вот такой у меня энергичный дружок, точнее я его дружок, все честь по чести, ритуал я соответствующий магический прошел, связаны теперь наши жизни намертво, в одностороннем порядке конечно. Как раз на новый год и провели обряд, что повысил меня с крестьянского сына сразу до дружка Всевлада, сына боярина Соловьева. И даже официальная должность среди прислуги есть такая — дружок, мне и деньги за работу платят, я их конечно не вижу, все медные гроши пересылают в деревню моему папеньке, который и устроил меня на это не пыльную и иногда очень болЬную работенку!

Но честно сказать мне грех жаловаться, все могло быть и хуже, а тут кормят и поят от пуза, я же по совместительству и дегустатор яда у барчука, так что самые первые и вкусные кусочки всегда мои, спасибо бате! Папенька мой, не настоящий конечно, а генетический отец этого сосуда, когда-то давно состоял на службе у отца Всевлада, боярина Игната Соловьева, вот по старой памяти и пристроил меня на хлебное местечко. Быть дружком барчука это очень и очень даже неплохая служба, ведь за окном, затянутым тонкими пластинками слюды, средневековье, а я теперь в местном негласном табеле о рангах дворни стою выше конюха и дворника, но это совсем не мешает последнему меня пороть как сидорову козу! И ни много ни мало я — свободный человек, в отличии ото всей дворни и моих родителей, ибо невместно юному боярину якшаться с холопом!

— Всевлад, ну ка быстро в кровать! — в коридоре раздался голос его матери, Катерины Наумовны Соловьевой, единственной особы в поместье, способной хоть как-то повлиять на сего непутевого отпрыска. — И чтобы до полудня не смел и вылазить из-под одеяла! И Андрейку не тронь, пусть выздоравливает! Из-за тебя же ему вчера досталось!

«Да, вчера мне из-за тебя Всевлад досталось по самое не могу!»

Все началось с невинного предложения барчука залезть на крышу детинца, да посмотреть на почтовых голубей вблизи, и ничего незаконного на первый взгляд, не по стене же лезть на высоту четвертого этажа, а как белые люди — по лестнице! Сходили, посмотрели, даже пощупали парочку и перьев набрали, но тут возжа барчуку под хвост попала, говорит: «Давай Андрейка я грамотку напишу, а ты с голубем сбегаешь до леса за пажей, да там и отпустишь, посмотрим как быстро прилетит!»