Смутное время. Крушение царства

Назвавшись сыном Грозного, Отрепьев невольно воскресил тень опричнины. Ближние люди царя принадлежали в основном к хорошо известным опричным фамилиям (Басманов, Нагие, Хворостинин, Молчанов и др.). Но время опричных кровопролитий навсегда миновало, и Отрепьев достаточно четко улавливал настроения народа, уставшего от гражданской войны. В Москве много говорили, что Шуйский был обязан помилованием ходатайству Бучинских и царицы Марфы Нагой. На самом деле Марфа вернулась в Москву через много дней после прощения боярина. Что касается польских советников, то они как люди просвещенные не одобряли кровопролития. Но одновременно они выступали за твердую политику в отношении боярства. Курс на общее примирение подвергся подлинному испытанию через несколько месяцев после коронации, когда Боярская дума, вдова-царица и духовенство обратились к самодержцу с ходатайством о прощении Шуйских. Обращение вызвало бурные дебаты в «верхних комнатах», где царь обычно совещался с ближними советниками. На этот раз не только бывшие опричники, нои польские секретари возражали против смягчения наказания изменникам-боярам. В собственноручном письме Лжедмитрию Ян Бучинский напомнил: «Коли яз бил челом Вашей милости о Шуйских, чтоб их не выпущал и не высвобождал, потому как их выпустить и от них будет страх… и вы мне то отказали». Однако мнение советников, не занимавших ключевых постов в государстве, уже мало что значило.

Пожалуй, главной чертой Отрепьева как политического деятеля была его приспособляемость. Царствовать на Москве ему пришлось недолго, а главная задача, поглощавшая все его силы и способности, заключалась в том, чтобы усидеть на незаконно занятом троне. Лжедмитрий инстинктивно понял, что у него нет шансов удержать корону на голове при тираническом образе правления. Поэтому он выработал своего рода политическую доктрину, которой охотно делился с ближними людьми и придворными. «Два способа у меня к удержанию царства,

 — говорил он, — один способ — быть тираном, а другой — не жалеть кошту, всех жаловать; лучше тот образец, чтобы жаловать, а не тиранить».

Как видно, самозванец забыл о недавних жестоких казнях в Путивле. На троне Отрепьев, однако, должен был вести себя иначе, чем в повстанческом лагере.

Возвращение Шуйских в Москву явилось символом окончательного примирения между «законным» государем и знатью. Боярская дума торжествовала. Знатнейшая в государстве фамилия — князья Шуйские получили назад все конфискованные вотчины и имущество. Более того, они вновь заняли самое высокое положение в думе.

Отрепьев с усердием исполнял роль государя кроткого и милосердного. Его амнистии должны были покончить с воспоминаниями об убийстве членов семьи Бориса Годунова и жестоких преследованиях его родни. Михаил Сабуров храбро защищал от «вора» Астрахань. Государь не только простил его, но и пожаловал в бояре. Сабуровы и Вельяминовы, отправленные с семьями в изгнание, были все возвращены на службу. Государь милостиво объявил о прощении Годуновых и назначил их воеводами в Тюмень, Устюг и Свияжск. Самые ревностные сторонники царя Бориса один за другим получали назад думные чины и служебные назначения. Боярин А. А. Те-лятевский был освобожден из тюрьмы и послан воеводой в Чернигов. Боярин М. Катырев стал управлять Новгородом Великим. Б. Я. Бельский оказался в подчинении у него.

Лжедмитрий старался снискать в народе славу справедливого государя. Он объявил о том, что намерен водворить в своем государстве правопорядок, запретил взятки в приказах. Приказных, изобличенных в мошенничестве и злоупотреблениях, немилосердно били палками на торгу. По словам И. Массы, не было дьяка в приказе, который не отведал бы царской немилости.