Смутное время в Москве

История этого нового самозванца весьма примечательна. Он был первым русским истинно народным самозванцем. В отличие от одиночки Лжедмитрия I Лжепетр стал «царевичем» не по своей воле. На эту роль он был избран терскими казаками[28]

и только благодаря их поддержке мог изображать из себя особу царской крови. Из допросов Лжепетра, которым он был подвергнут вскоре после его пленения в октябре 1607 г., вырисовывается подлинная история Илейки Горчакова, описанная им самим довольно подробно. Его рассказ даст очень многое для понимания того, как складывался и трансформировался феномен самозванчества в народной среде на протяжении двух веков — с XVII по XIX.

На допросе, говоря о своем происхождении, самозванец поведал следующее: «Родился де он в Муроме, а прижил де его, с матерью с Ульянкою, Иваном звали Коровин, без венца; а имя ему Илейка; а матери ево муж был, Тихошсом звали Юрьев торговый человек. А как Ивана не стало, и его мать Ульянку Иван велел после себя постричь в Муроме, в Воскресенском девичьем монастыре, и тое мать его постригли… (по завещанию истинного отца Илейки — Ивана Горчакова, после его смерти мать Илейки была пострижена в монахини. — С.Ш.)».

Оставшись почти сиротой, Илья нанялся в услужение к нижегородскому купцу Т. Грозильникову, затем был казаком, стрельцом, холопом у стрелецкого головы В. Елагина, наконец оказался у терских казаков. Зимой 1605—1606 гг. около трехсот казаков атамана Федора Болдырина «учали думать». Они роптали на задержку жалования и голодную «нужу», говоря: «Государь (Лжедмитрий I. — С.Ш.)

нас хотел пожаловати, да лихи бояре: переводят жалованье бояря, да не дадут жалования». Среди казаков возник план провозгласить одного из своих молодых товарищей «царевичем Петром», сыном Федора Ивановича (никогда не существовавшим в действительности), и идти к Москве, искать милости государя. Выбор казаков пал на Илейку Горчакова, или Муромца, потому, что он бывал в Москве и был знаком со столичными обычаями.

Рожденная в казачьем кругу самозванческая легенда фантастическим образом сочетает в себе реальные имена и сказочные мотивы: царевич Петр якобы был сыном царя Федора Ивановича и царицы Ирины Годуновой, которая, опасаясь покушений брата на жизнь сына, подменила новорожденного девочкой, а Петра отдала на воспитание в надежные руки. Через несколько лет девочка умерла, а царевич странствовал, пока не попал к казакам и объявил о своих правах. Интереснейшим образом эта легенда преломилась в Белоруссии, где рассказывали, что царица Ирина ответила Борису, что родила «полмедведка и полчеловека, в том часе тот Борис дал покой, больше о том непыталсе… (родила полумедведя-получеловека, в тот же час Борис оставил ее в покое, и больше о том не допытывался. — C.Ш.)». Сказка о «полумедведе-получеловеке», текстуально совпадающая с пушкинской «Сказкой о царе Салтане», была, по-видимому, широко распространена в Белоруссии, поскольку там за «царевичем Петром» укрепилось прозвище Петра Медведки.

Как можно видеть, терские казаки совершенно сознательно объявили молодого муромца «царевичем». Из первых сподвижников самозванца ему никто не верил — всем доподлинно было известно его происхождение. Мотивы казаков вполне ясны — задержки жалования, утеснения от бояр, стремление поживиться военной добычей и укрепить свое положение, воспользовавшись удобным моментом всеобщего нестроения, — все это, вместе взятое, подвигло их на самозванческую авантюру. В этом случае самозванчество не выражало глубоких надежд и не имело важного социального звучания, как легенда об «истинном царе Дмитрии» — заступнике всех обиженных и угнетенных. Самозваный царевич был нужен терским казакам исключительно для того, чтобы узаконить свое желание требовать царской милостыни и жалованья, а если получится, еще и безнаказанно пограбить. Возможно, впоследствии, когда Лжепетр появился на юге и в центре России, среди его сторонников были те, кто верил в его «царское происхождение». Однако дворян среди них было немного. Источники свидетельствуют, что Лжепетр слабо подходил на роль царского сына — простоватое обличие выдавало в нем человека из народа.

Смелому предприятию терских казаков сопутствовал успех. К казакам, сопровождавшим Лжепетра, присоединились новые отряды, и войско двинулось вверх по Волге. «Царевич» обратился к «дяде» Лжедмитрию I, который призвал его с казаками в Москву. Сложно объяснить мотивы подобного поведения Отрепьева, однако представляется вполне возможным, что в Москве Лжедмитрий казнил бы своего новоявленного родственника. В Свияжскс казаки узнали, что Лжедмитрий убит, и повернули к Дону.