Смысл существования человека. Куда мы идём и почему. Новое понимание эволюции

В научной среде программа BAM вызывает скептицизм, и это нормально. Такое же сопротивление встречал в свое время и проект расшифровки генома человека (The Human Genome Project – HGP), и многие космические исследования под эгидой NASA. Дополнительным стимулом для реализации проекта картирования является его практическая польза для медицины. В частности, у нас может появиться возможность выяснить клеточные и молекулярные первопричины психических заболеваний и обнаруживать разрушительные мутации задолго до появления первых симптомов.

Допустим, что Карта активности головного мозга и другие подобные проекты увенчаются успехом. Как же они позволяют разгадать тайны сознания и свободной воли? Полагаю, что в программе функционального картирования мозга эти проблемы будут решены на одном из ранних этапов, а отнюдь не станут грандиозным финалом исследований. Поэтому и в дальнейшем нейробиология сохранит привилегии большой науки. В пользу такой точки зрения свидетельствует большой объем информации, уже накопленный в ходе исследований мозга, особенно если рассматривать эту информацию в контексте принципов эволюционной биологии.

Есть несколько причин для оптимизма, позволяющих надеяться на скорую разгадку тайн сознания и свободы воли. Во-первых, сознание формировалось в ходе эволюции постепенно. Исключительно высокий уровень человеческого сознания не был достигнут мгновенно, подобно тому как включается свет при нажатии кнопки. Постепенное, хотя и стремительное, увеличение объема человеческого мозга, которое человека умелого довело до уровня человека разумного, позволяет предположить, что и развитие сознания было многоступенчатым процессом. Биологии известны и другие сложные системы, которые формировались шаг за шагом. Таковы, например, клетки-эукариоты, глаза животных, колонии насекомых.

Следовательно, можно проследить этапы формирования человеческого сознания, изучая те виды животных, которым удалось в чем-то сравняться с человеком. Например, широко известны ранние исследования картирования мозга, проводившиеся на мышах – кстати, опыты на мышах по-прежнему очень продуктивны. Работать с мышами удобно и в техническом отношении, и с точки зрения их разведения в лабораторных условиях. Кроме того, солидная фактическая база уже накоплена в ходе предыдущих генетических и нейрофизиологических исследований, также проводившихся на мышах. Но для того, чтобы ближе подобраться к истории человеческого сознания, следует также заняться исследованиями ближайших филогенетических родственников человека из числа приматов Старого Света – от более примитивных лемуров и галаго до высокоразвитых макак и шимпанзе. Сравнительный анализ позволил бы определить, какие нервные цепи и нейронная активность появились на дочеловеческом этапе эволюции, когда и в какой последовательности. Даже на самой ранней стадии исследований собранные данные, возможно, помогут выявить особенности нейробиологии, свойственные исключительно человеку.

Во-вторых, путь в царство сознания и свободной воли пролегает через идентификацию эмергентных феноменов – сущностей и процессов, которые возникают лишь при объединении уже имевшихся сущностей и процессов. Насколько позволяют судить результаты текущих исследований, эмергентные феномены будут найдены в области связи и синхронной активности различных систем мозга, с одной стороны, и органов чувств – с другой.

Тем временем нервную систему можно воспринимать как хорошо организованный суперорганизм, сформировавшийся на основе разделения труда и специализации в сообществе клеток. При этом само наше тело играет вспомогательную роль, поддерживая работу этого суперорганизма. Для сравнения можно провести аналогию с муравейником или термитником, где жизнь царицы поддерживает многочисленная челядь. Каждая рабочая особь сама по себе достаточно примитивна. Она следует программе слепого врожденного инстинкта, которая практически не поддается коррекции. Такая программа позволяет рабочим муравьям одновременно решать всего одну-две задачи и последовательно менять их в определенной последовательности, обычно по мере взросления насекомого: нянька становится строителем, солдат – фуражиром. Зато все вместе рабочие муравьи неотразимы. Они справляются со всеми насущными задачами и могут быстро переориентировать свои усилия, чтобы достойно встретить смертельную опасность: наводнение, голод, нападение крупного вражеского отряда. Такое сравнение отнюдь не натянуто. Подобные феномены рассматривались в серьезной научно-популярной литературе, в частности, в классической работе 1979 года Дугласа Хофштадтера «Гёдель, Эшер, Бах: эта бесконечная гирлянда»[14].