Сначала кофе

В такси мне устроили настоящий допрос. Отговорки о клиенте из «Праги» подружек уже не устраивали. Пришлось признаться, что летом у нас был роман, который быстро закончился. И опять они не поверили. Наперебой уверяли, что ничего не закончилось, раз он глазеет на меня весь вечер и ходит по пятам. Но мне-то все равно, что у него на уме. Я закончила, и это главное. Главное только поверить в это и не менять своих убеждений. Заново кипятиться в котле с тараканами Нечаева мне совсем не хотелось.

Хорошо, что мой дом находился в самом начале маршрута, и я буквально сбежала от девчонок. Они, конечно, не отвяжутся так просто, обязательно продолжат донимать в универе, но на сегодня я спаслась. Женьки, как всегда, не было. Суббота. Конечно, он у Аллы.

На автопилоте я натянула пижаму, сняла макияж, умылась, забралась в постель. Несмотря на поздний час, сон не шел. Я по привычке ждала Кирилла. Он всегда приходил мириться, когда мы ругались. И сейчас я словно опять с ним, просто в очередной раз психанула и убежала. Но в дверь никто не звонил, молчал и телефон. Он хотел поговорить о чем-то? Почему не настоял? Не заставил выслушать?

Злясь на саму себя, я перевернулась на живот и пихнула подушку кулаком. Что за агония? Зачем я желаю от него каких-то действий. Все равно ничего у нас не выйдет. Нет смысла дальше тянуть бесперспективные отношения. Но он смотрел на меня сегодня так… Словно я вся его жизнь. Как будто он погибнет без меня. И я просто обязана спасти его. От одиночества. От боли. От себя самого.

И впервые Кир не требовал, он просил.

Закусив губу до боли, чтобы не разреветься, я заставила себя уснуть. Но где-то на грани сна и яви меня продолжали мучить его уставшие, печальные глаза и проникновенный шепот, а потом раздался звонок.

Домофон? Я подняла голову, стряхивая сон, пытаясь понять, откуда звук, сколько времени. Кажется, утро. Похоже, я спала всего ничего. Прошлепав босыми ногами к двери, я сняла трубку, но не успела. Едва повесила, домофон завопил опять.

— Кто там? — спросила я неприветливо.

— Это я, — тихо ответил Кирилл.

Глава 18. Хьюстон, Хьюстон…

Сон в руку. Хотела — вот, пожалуйста. Распишитесь.

— Что тебе нужно?

— Поговорить, зайчишка. Просто поговорить с тобой.

— Не о чем говорить, Кирилл. Уходи.

Я повесила трубку, отключив предварительно звук сигнала. Это стало последней каплей. Я сползла по стене, уселась прямо на пол возле обувницы, вцепилась в волосы, сжала до боли, чтобы не зареветь, и тихо поскуливала.

Почти не удивилась, услышав звонок в дверь. Нечаев не из тех, кто уходит, когда его посылают.

— Уходи, — крикнула я прямо в дверь.

— Аська, открой.

— Нет.

— Открой, зайчишка. Ты же не хочешь, чтобы я перебудил всех соседей. Это плохо отразится на твоей безупречной репутации квартиросъемщика.

— Это шантаж, Кир.

— Именно.

— Когда ты успел так низко пасть?

— А черт его знает.

Даже через дверь я слышала, что он говорит как-то странно. Язык заплетается, странные интонации.

— Кирилл, ты пьяный что ли?

— А черт его знает.

— Нечаев, поезжай домой.

— Ты хочешь, чтобы я пьяным сел за руль?

— Ты не водишь пьяным и, скорее всего, приехал на такси.

— Ты так хорошо меня знаешь, зайца. Давай не будем посвящать в подробности моих пунктиков твоих соседей, а? Еще немного и я начну петь серенады.

— Серенады поют под окном.

— А я буду под дверью.

- Блефуешь, — я уже хихикала сквозь слезы.

Вот за это его люблю. Когда он такой открытый и забавный, очень сложно сопротивляться.

— Блефую? Ха, да я держусь из последних сил, зайчишка. Открывай, а то щас спою.

— Кирюш, пожалуйста, не надо. Уходи, — захныкала я, вставая и прижимаясь к двери, за которой он стоял.

— Не могу, Ась, — голос переменился и звучал серьезно. — Открой, детка. Мне, правда, нужно с тобой поговорить. Очень-очень. Только поговорить.

Я не отвечала, а руки сами по себе потянулись к замку, щелкнула задвижка. Я сделала шаг назад, позволяя Кириллу войти. Он прикрыл дверь. Стоял и смотрел на меня. Я на него. Тот же мягкий свитер и брюки, которые были на нем в клубе. Запах одеколона и виски. Растрепанные волосы и осоловелые глаза, которые пожирали меня, горя нездешним пламенем где-то на пути в темную бездну его пороков.

Я не успела опомниться, а он уже целовал меня, прижимая к стене, бормоча в губы:

— Как же я скучаю, зайца. Не могу без тебя, Ась. Не могу, хоть убей.

Он держал мое лицо в ладонях, не позволяя отвернуться, целовал, целовал, целовал. Губы, щеки, нос, глаза. Я моментально захмелела от терпкого запаха алкоголя, его слов и поцелуев. Это было невыносимо больно и сладко одновременно.

Схватившись за запястья Нечаева, я тщетно пыталась отодрать его руки от своего лица, проскулила:

— Ты сказал, только поговорить…

— Прости, родная. Я соврал.

Я тихо захныкала, теряясь от его наглости и нежности. Кир, наконец, убрал руки, перестал вспоминать губами мое лицо, спустился к шее, посасывая и прикусывая. Он всегда так делал. Мне всегда нравилось именно так. И его руки, что сжали попу, притягивая меня к себе крепе, чтобы я почувствовала весь масштаб его тоски и желания.