Снайпер

Мне почему-то не себя стало жаль, а Васю. Возможно, виной тому был удар по голове, возможно, врожденный гуманизм, от которого меня не излечила даже война. Но мне казалось, что пьяница Вася не заслужил такой нелепой и страшной смерти. И еще меньше такой смерти заслуживал я. Если честно, то мне стало страшно. Я очень даже хорошо понимал, что с такими замороженными глазами, как у этого Николая, не шутят о смерти. Мне и прежде доводилось встречать таких людей. Садистами их назвать, пожалуй, нельзя, ибо вряд ли чужая боль доставляет им наслаждение. Просто они существуют по другую сторону добра и зла. А побудительной причиной их действий скорее всего является власть над чужими жизнями. Пустъ даже если это жизни таких ничтожеств, как Сова или этот пижонистый блондин с повадками обласканной паханом шустрой шестерки.

– Я ведь ме зверь какой-нибудь, сержант, – теперь Николай обращался уже непосредственно ко мне. – Мне жаль тебя убивать, тем более что ты ни в чем передо мной не провинился. Просто так карта легла. Войди и ты в мое положение. Ну не могу я вот так просто взять и отпустить тебя. Это все равно что удавку себе на шею накинуть, а конец ее тебе в руки отдать. Захочешь – задушишь, не захочешь – пощадишь. А у меня обязательства перед людьми.

– Да ты что, Николай? – вякнул из угла сконфуженный Сова. – Он же нас продаст. Да я его своими собственными руками… Только скажи.

– Молчи, Миша, – строго сказал главарь. – Это не твоего ума дело. Я буду решать.

Он, конечно, рисовался и передо мной, и перед Митей, и перед преданно сопевшим над моим ухом блондином. Ему приятно было осознавать свою власть большого сильного кота над попавшей в беду мышью, и он просто не мог отказать себе в удовольствии поиграть с нею. Для меня это был шанс, хотя, возможно, шанс призрачный. Очень трудно противостоять трем физически крепким и вооруженным мужикам в одиночку, да еще со связанными за спиной руками. А руки у меня были связаны крепко, настолько крепко, что я их практически уже не чувствовал.

– Из патового положения у тебя есть только один выход, десантник.

– И что это за выход?

– Винтовку видишь? Ты ведь стрелял из таких? – Ну допустим.

– Выстрелишь еще один раз. Только один. И ты свободен.

– Да ну… – протянул было Сова.

– Заткнись, – последовал в его сторону короткий приказ.

Дураком этот Николай в любом случае не был. Выстрел из винтовки вязал меня по рукам и ногам крепче веревки. А пуля, посланная мною в чужую голову, становилась надежнейшим кляпом для моего рта.

– Я солдат, а не убийца.

– Я тебя понимаю, сержант: убивать людей для нормального человека не такая уж приятная работа. Давит на психику. Но ведь и ты не красная девица. И уже убивал на войне. Даже медаль за это получил, судя по записи в военном билете, – «За отвагу».

– Я выполнял приказ.

– Понимаю. Но ведь и жизнь свою тем самым спасал. Не убьешь ты – убьют тебя. На войне, как на войне. Я предлагаю тебе то же самое. А чтобы совершенно успокоить твою совесть, я скажу, что убивать придется чеченца. Понимаешь, чеченца. Врага! И в обмен на его жизнь ты получишь свою. Для тебя это будет еще один день войны, и только. Ты ведь убивал их из засады, сержант. Так убей еще и этого. Вот, полюбуйся, он здесь на фотографии.

На фотографии действительно был человек с лицом, как ныне принято выражаться, кавказской национальности. Скорее всего он действительно был чеченцем, во всяком случае, никто не мог помешать мне думать именно так. А чеченцев я не люблю, и это тоже правда. И никакие разговоры о дружбе народов никогда не заставят меня забыть ни окровавленного тела Сереги Зайцева, снятого с креста, ни обглоданного грозненскими псами лица Андрюхи Безбородова.

А Андрюху убил чеченский снайпер. И мне не составляло никакого труда представить, что снайпером был этот чеченец на фотографии. Никакого! Даже сейчас, вспоминая о том, что было несколько лет назад, я чувствовал, как тугой комок ненависти подкатывает к горлу, понуждая сказать – «да». И ведь действительно всего-то навсего чеченец. А я таких убивал. Я их ненавидел тогда, и я их ненавижу до сих пор. Наверное, и им меня любить не за что, но это уже их проблемы. Это проблемы джигита, ухмыляющегося с фотографии на фоне богатого особняка, испохабивившего среднерусский ландшафт.

– Ладно. Я согласен.

– Ой, не верю я ему, Николай, – завелся было Сова, но, перехватив взгляд главаря, тут же и осекся.

– Развяжите ему руки. Им еще предстоит сегодня потрудиться.

Николай был явно доволен моим решением. И вероятно, гордился собственным знанием человеческой природы. Конечно, меня могли прикончить после того, как я отправлю в мир иной намеченную жертву, но это маловероятно. Как маловероятно и то, что эти люди оставят меня в покое. Однажды став на путь киллера, с него потом так просто не сходят. И я не был настолько наивен, чтобы этого не понимать.

Мне дали подержать собранную винтовку и заглянуть в оптический прицел.

– Патрон будет всего один, – криво усмехнулся Миша Сова. – Так что не промахнись, десантник. Я-то в твой затылок с двух метров уж точно попаду.