Снега былых времен

Я уже подумывал о том, чтобы возвращаться на Первый и лететь оттуда дальше, в Лаврентия и Уэлен, — мысль о неуклонно подступающей осени, с дождями и туманами на побережье, с нелетной погодой, меня беспокоила, — но тут приехал из Эгвекинота инструктор райкома партии Николай Иванович Асоцкий и посоветовал обязательно съездить еще к старателям. Он и сам к ним собирался — с лекцией о международном положении. Договорились ехать вместе, после обеда… С утра я побывал на фабрике — я вдруг сообразил, что, увлекшись Горой, фабрику-то я еще не видел!.. Фабрика — в полном соответствии с тем, что рассказывали мне секретарь райкома Жиганов и директор Пивоваров о ритме работы комбината, — в эти часы стояла: видимо, ждала, пока наберется достаточное количество руды, чтобы переработать ее разом. Водила меня по фабрике ее главный инженер Вера Иосифовна Сумина — она приехала в Иультин в 62-м году по распределению из Иркутского политехнического института. Мы посмотрели подготовительный корпус, по галерее перешли в обогатительный. В одном месте в стене фабрики зияла дыра, это были плоды еще одной в истории Иультина «мощной рационализаторской идеи» — выкладывать стены фабрики не в два блока, а в один. И дело было даже не в экономии — форсировали строительство комбината, торопились сдать, областная партийная организация поставила задачу ввести его в строй в 59-м году… Теперь стена сыпалась, кладка не выдерживала резких перепадов заполярного климата. Я вспомнил: Пивоваров говорил, что в будущем году Магадан обещал выделить алюминиевые панели, такие же, как на Билибинской АЭС, — тогда можно будет закрыть ими всю фабрику…

Вера Иосифовна сожалела, что не может показать мне рабочий процесс, оборудование фабрики в действии, но процесс, в общем, и так был хорошо понятен. Вся несложная его суть заключалась в том, чтобы из общей массы поступающей в приемные бункеры фабрики породы выделить тот самый, один-единственный процент полезного, смешанного оловянно-вольфрамового концентрата, а затем отделить вольфрам от олова. Для этого исходную руду сортировали — ту, что помельче, на грохотах, ту, что покрупнее, вручную, — пустая порода сразу шла в отвал, оставшуюся еще многократно дробили. 1-я дробильная цепочка, 2-я дробильная цепочка… Потом начиналось обогащение — в так называемых отсадочных машинах методом флотации, основанном на разности удельных весов концентрата и пустой породы и, следовательно, на разности скоростей их движения в восходящих потоках воды: тяжелый концентрат оседал, а пустая порода уходила в «хвосты»… Впрочем, не все было так просто: затем надо было избавиться от вредных сульфидных примесей, например, от мышьяка — «Мышьяк — бич для металлургов» — как выразилась Вера Иосифовна, — и для этого концентрат проходил еще через один специальный флотогравитационный процесс… Наконец в последнем, сушильно-доводочном корпусе, он разделялся — с помощью электромагнита. Дело в том, что вольфрамит обладает магнитными свойствами, а касситерит, то есть минерал, содержащий олово, — нет. Это их различие и использовалось в электромагнитном сепараторе: здесь очень сильное, в 17 тысяч эрстед, магнитное поле отделяло вольфрамовый концентрат от оловянного. «Сепаратор из Криворожья, там его изобрели, — сказала Сумина. — У нас — с семьдесят первого года. Техника очень надежная, не жалуемся». Она включила его, подняла крышку кожуха, и я увидел, как темные струйки вольфрамита упруго брызнули куда-то вбок, а более светлые крупинки касситерита, равнодушные даже к 17 тысячам эрстед, посыпались вниз… «Ну, а затем концентрат насыпается… раньше в обыкновенные бочки, теперь в специальные контейнеры. Отдельно — олово, отдельно — вольфрам. И всё, и на материк…»