Снегири

Поскольку он все равно уже отвлек меня от моих личных мучений, я посмотрела на картинку. И мне сразу стало понятно, зачем ему понадобился дедушка.

Эта картинка принадлежала к числу тех, которые, как я в то время была твердо уверена, были созданы с одной-единственной целью – отравлять процесс письма. С такими картинками, дожив до седьмого класса, я сталкивалась не раз. Как правило, их рисовали художники, которые назывались передвижниками. Картинки можно было разделить на три типа: на первых кто-то страдал – это были изможденные дети, усталые бородатые мужчины и исхудалые женщины, на вторых были портреты известных людей – почему-то в основном бородатых мужчин, которые тоже не выглядели особенно счастливыми, третьи были посвящены природе.

Все эти картинки отличались грязно-серо-коричневыми цветами и навевали уныние. Но если людей, там изображенных, было хотя бы жалко, то природа вызвала в лучшем случае скуку, а в худшем – тоску. Эти картинки были хуже всего. На них всегда были деревья с опавшими листьями, грязные дороги с лужами, маленькие кривые избушки, поля под дождем и все в таком роде. Описывать это и само по себе было нелегкой задачей, однако дело было в том, что по законам школьного мира в таких сочинениях обязательно должно было быть что-то про красоту этих неказистых картинок.

Я как раз пыталась написать сочинение по картинке второго типа. На ней был изображен очень страшный мужчина – композитор Мусоргский, и я все не могла придумать, что бы такое хорошее про этот портрет написать. И с удовольствием отвлеклась, потому что было очень интересно послушать, что Мелкому скажет дедушка. Дедушка посмотрел на картинку, встал, подошел к книжному шкафу, достал книжку и велел Мелкому, пока он заканчивает работу, ее посмотреть. Книжка оказалась альбомом, в котором все эти ужасные картинки были собраны вместе и напечатаны на хорошей бумаге. Мы с Мелким внимательно их рассмотрели. Конечно, здесь картинки были несколько ярче, но никакой другой разницы мы не обнаружили.

Когда мы закончили, дедушка спросил, понравилось ли нам что-нибудь. Мы, к большому удивлению дедушки, ответили, что нет. Дедушка слегка растерялся.

– Ну, скажи, – спросил Мелкий, – что здесь красивого? Красиво – это когда горы или река. И когда солнце везде. А это скучно.

– Но, – возразил дедушка, – красивое же не всегда так очевидно!

– Всегда! – решительно возразил Мелкий. – Ты сейчас, как учительница, собираешься сказать, что красивое есть везде и надо только уметь его видеть?

– Вообще-то да, – несколько смущенно согласился дедушка. – Смотрите, здесь своего рода красота, красота переходных времен года, красота того, что окружает нас каждый день. В этой природе, несмотря на ее скудость, есть что-то совершенно завораживающее, какое-то странное волшебство.

Мелкий скептически смотрел на дедушку. Дедушка растерялся.

– Ладно, – вздохнул Мелкий, – это, наверное, опять что-то такое, до чего нам надо дорасти.

– Пожалуй, что так, – согласился дедушка.

– Тогда, – предложил Мелкий в тщетном поиске уже не вдохновения, но выхода, – ты просто расскажи что-нибудь про этих художников. Ты же их любишь.

– Это я могу, – обрадовался дедушка.

По мере того как дедушка рассказывал о художниках, лицо Мелкого прояснялось. После третьего рассказа он прервал дедушку, радостно сообщив, что понял, о чем и как нужно писать, удалился в нашу комнату и попросил его не отвлекать.

– Вот видишь, – сказал дедушка, – ты понял!

– Да, – согласился Мелкий, – спасибо тебе.

Я была рада за него, но мне еще нужно было придумать, как совладать с портретом Мусоргского…

Через час довольный Мелкий вышел из комнаты и объявил, что сочинение готово. К этому моменту дедушка закончил проверять контрольные, я поняла, что сегодня уже ничего не сделаю, а бабушка приготовила ужин.

Перед тем как заснуть, я спросила у Мелкого, о чем он написал.

– Как о чем? Дедушка же все так понятно объяснил! Все художники, о которых он рассказывал, те, что рисовали природу: Саврасов, Левитан, Васильев – рано или как-то плохо умирали. А почему? Потому что они рисовали эту природу! Ведь и дедушка, и учительница говорили, что в ней есть скрытое волшебство. Вот она какая – кажется, что скучная, а на самом деле… А эти художники, наверное, не знали, что это так опасно, но теперь благодаря им все понятно.

Услышав это, я несколько растерялась. Мелкий всегда отличался своеобразной логикой, но озарение о подлинной сущности щемящей природы средней полосы России просто потрясло меня.

– Ты расскажешь про это дедушке?

– Зачем, – удивился Мелкий, – это же он сам мне рассказал!

За сочинение Мелкий получил два. Дедушка долго его успокаивал. А мне за сочинение по портрету Мусоргского поставили пять, потому что в первый раз в жизни мне удалось воспроизвести слова учительницы близко к тексту. Однако передвижники решительно не хотели оставлять меня в покое.