Снеговик

— Но у Эрика Лоссиуса есть алиби на весь вечер того дня, когда исчезла Бирта, — сказал Харри. — Мальчишник в Твейте. Начало в шесть, гулянка до самого утра. Человек десять свидетелей, большинство, естественно, были в хлам, но все равно до шести утра никто не вырубился.

— А почему вы держите в тайне, что Снеговика еще не поймали?

— Пока он думает, что мы думаем, что знаем, кто убийца, он, надеюсь, будет сидеть тихо и на новые убийства не решится. А мы спокойненько, без спешки будем вести его разработку…

— Это ты шутишь так по-дурацки, что ли?

— Возможно. — Харри протянул ей сигарету.

— Но сам ты на это не надеешься?

— Знаешь, у руководства было более чем достаточно времени, чтобы понять, что Ветлесен не тот, кто нам нужен. Но Хаген с начальником управления провели пресс-конференцию, на которой поздравили друг друга с раскрытием дела…

Ракель вздохнула:

— А я скучаю по управлению.

— Хм.

Ракель посмотрела на сигарету:

— Ты когда-нибудь изменял, Харри?

— Что значит «изменял»?

— Когда ты любишь человека и при этом спишь с кем-нибудь еще.

— Да.

— А когда мы с тобой были вместе?

— Ты же знаешь, я не могу быть вполне в этом уверен.

— Ладно, а в трезвом виде?

— Нет, никогда.

— А как ты думаешь, почему я сейчас здесь?

— Это ты из любопытства спрашиваешь?

— Я серьезно, Харри.

— Я знаю. Но не знаю, хочу ли я отвечать на этот вопрос.

— Тогда больше сигарету не получишь.

— Ой! Ну ладно, я думаю, что ты думаешь, что хочешь меня, а хотела бы хотеть его.

Эти слова повисли над ними, как грозное «Мене, текел, фарес», начертанное на стене спальни.

— Ты такой… прямолинейный. — Ракель протянула Харри сигарету и скрестила руки на груди.

— Может, не будем тогда об этом говорить? — предложил он.

— Но мне надо об этом поговорить! Неужели ты не понимаешь? Или я сойду с ума. Боже мой, я и так уже сошла с ума, раз я здесь… — И она натянула одеяло до подбородка.

Харри повернулся к ней. Он еще до нее даже не дотронулся, а она уже вдавила голову в подушку, прикрыла глаза, и сквозь ее приоткрытые губы вырывалось учащенное дыхание. И он подумал: как ей это удается? Так быстро перескочить от стыда к похоти? Почему она такая… прямолинейная?

— Как ты думаешь, — спросил он, и она тотчас открыла глаза, полные разочарования и обиды, оттого что он так и не прикоснулся к ней, — может, угрызения совести и разжигают в нас страсть? Мы изменяем не вопреки стыду, а благодаря ему?

— В этом что-то есть, — подумав, согласилась она. — Но так бывает не всегда. И уж точно не сегодня.

— Однажды я спросил тебя, и ты сказала…

— Я солгала, — призналась она. — Я изменяла и раньше.

— Хм.

Так они лежали в тишине, и до них доносился лишь шум переполненной в час пик Пилестредет. Ракель пришла к нему сразу после работы, и он знал, что у нее впереди немало дел. С Олегом и вообще. Скоро ей придется уходить.

— Знаешь, что я в тебе ненавижу? — спросила она в конце концов, сильно дергая его за ухо. — Что ты такой чертовски гордый и никогда не спросишь ни о чем.

— Ну, — ответил Харри, принимая потухающую сигарету и глядя на ее обнаженное тело, пока она вставала с кровати. — Зачем мне знать?

— Затем же, что и мужу Бирты. Покончить с ложью. Правду — на бочку!

— Думаешь, правда сделала Филипа Беккера менее несчастным?

Она просунула голову в ворот свитера. Черный вязаный свитер из тяжелой шерсти обтягивал ее грудь, льнул к коже. Харри подумал, что если когда и ревновал ее, то только к этому свитеру.

— Знаете что, господин Холе? Для человека, работа которого заключается в поиске неприглядной правды, вы слишком любите ложь в собственной жизни.

— Хорошо, — согласился Харри и ткнул сигарету в пепельницу. — Я слушаю.

— Это было еще в Москве, когда я жила с Федором. Все началось с молодого атташе из норвежского посольства, с которым мы вместе учились в аспирантуре. И были сильно влюблены.

— И что?

— А у него была еще женщина. Когда он решил с ней расстаться, она заявила, что беременна. А поскольку у меня всегда был хороший вкус относительно мужчин… — Закусив губу, Ракель натянула сапоги. — Я выбрала того, кто не стал бы бегать от ответственности. Атташе выхлопотал себе работу в Осло, и мы больше не виделись. А я вышла замуж за Федора.

— А вскоре ты узнала, что беременна?

— Да. — Она застегнула пальто и посмотрела на него. — Вообще-то я думала, что забеременела как раз потому, что мы расстались. Что Олег — плод не счастливой, а несчастной любви. Как ты считаешь?

— Не знаю, — ответил Харри. — Знаю только, что результат вышел отличный.

Она благодарно улыбнулась ему, наклонилась и чмокнула в лоб:

— Мы больше никогда не увидимся, Холе.

— Конечно нет, — сказал он, сел на кровати и смотрел на голую стену, пока не услышал, как тяжелая дверь внизу захлопнулась с глухим гулом.

Тогда он встал, дошел до кухни, открыл кран и достал с полки чистый стакан. И пока ждал, когда вода станет похолоднее, скользнул взглядом по календарю с фотографией Олега и Ракели в небесно-голубом платье, а потом по полу. Там были следы от обуви. Наверное, их оставила Ракель.