Снежить

Андрей, кажется, тоже не мог, он кивнул, соглашаясь, а потом сунул Нику свои перчатки.

– Надень, – сказал решительно. – Авось не прокусит.

– Все будет хорошо. Не бойся. – Ник сделал осторожный шаг к лисе. Кого успокаивал в этот момент, он и сам не знал. Может, всех сразу.

Лиса оскалилась и затаилась, но, кажется, нападать не собиралась.

– Я не сделаю тебе больно. – Он присел на корточки, успокаивающе погладил лису по спине, ощупал стертую в кровь шею, проверил крепость ошейника, а потом быстрым движением прижал лисью голову к бетонному полу, просипел: – Давай!

С лисой Андрей справился еще быстрее, чем с девчонкой, секунд через двадцать сказал:

– Готово, отпускай!

Ник отпустил. Еще несколько мгновений лиса лежала на брюхе. Может, набиралась сил, а может, не верила своему счастью, ждала подвоха от этих двуногих, а потом сорвалась с места и шмыгнула в дверной проем. Ник шумно выдохнул, стащил Андреевы перчатки, глянул на свои ладони, сказал:

– Кажется, я их измазал.

– Ерунда! – Андрей похлопал его по плечу, как-то по-братски похлопал. – Пойдем, Ник. Нам нужно спешить.

Им не пришлось спешить. Гальяно, который остался в салоне присматривать за Веселовым, связался по спутниковому телефону с Хивусом, вызвал вертолет для раненых и поисковую команду для Тары.

– Они прилетят через час, – пообещал Гальяно, помогая Чернову устроить девчонку в машине. – Привезут все необходимое. Наша задача сейчас – просто продержаться до их прилета. Вадим, они выдержат? – спросил он, и голос его дрогнул.

– Свяжись еще раз с Хивусом и дай мне трубку, – велел Чернов.

Гальяно не стал спорить, когда дело касалось медицинских вопросов, управление на себя брал Чернов. А нынешний вопрос касался не просто здоровья, а, кажется, жизни и смерти. Через пять минут Гальяно протянул Чернову трубку, сказал:

– Проси все, что тебе потребуется. В Хивусе есть все.

Чернов молча кивнул, прижимая трубку плечом, отошел в сторону. Он отошел, а Ник подошел к девчонке.

Она лежала, завернутая в куртки и пледы, словно в кокон. Мелкая, остролицая, с волосами непонятного серого цвета. Впрочем, волос Ник не видел, просто помнил, что они длинные и странные. Кто-то нахлобучил на голову девчонки шапку, натянул ее до самых глаз. И такая, спеленутая, неподвижная, она была похожа на мумию, только не высохшую, а вполне симпатичную, вполне живую. Ник закрыл глаза, прислушиваясь, пытаясь на тонкой границе миров найти след чего-то необычного, призрачной веревки… тынзяна, но нашел другое, такое жуткое, что к горлу подкатил горько-колючий ком…

…Снег белый-белый, с серебряными искрами, и на контрасте с этой стерильной белизной красные кровавые следы: человеческие и собачьи. Ножка маленькая, почти детская, но все же не детская – девичья. И собачьи следы совсем не собачьи, а лисьи. Цепочки следов идут параллельно, а потом обрываются. Лучше бы не смотреть, лучше бы открыть глаза и видеть мир таким, какой он есть на самом деле. Или он на самом деле такой?

…Обнаженное, хрупкое девичье тело. Кожа белая и светящаяся, словно фарфоровая. Острая грудь, выступающие ключицы, яремная ямка, тонкая шея и… голова. Лисья голова на девичьем теле. И аккуратный шов с замерзшими бусинами крови, словно ожерелье. Или ошейник. Еще один призрачный тынзян для девочки-лисички…

Колючий ком дернулся вверх, Ник едва успел отступить от машины. Его рвало на девственно-белый снег, а он боялся открыть глаза. Боялся, что увидит кровавые следы на снегу и мертвую девочку-лисичку на заднем сиденье их внедорожника.

– Эй, ты в порядке? – Голос Андрея доносился издалека.

Нет, он не в порядке! Темный мир только что снова заявил на него свои права, подсунул видение, от которого кровь стынет в жилах и хочется блевать! Он не в порядке, черт возьми!!!

– Я в порядке, – сказал он сипло и, не открывая глаз, утер лицо снегом.

– С ними все будет хорошо. – Андрей ему не верил. – Веселов уже пришел в себя. И девушку спасут. Чернов знает свое дело, и вертолет из Хивуса уже вылетел.

Спасут… Вот только ему нужно убедиться, что она все еще жива, что то жуткое видение – только видение и есть. Не воспоминание, не предсказание, а глупый глюк его плохо отформатированного мозга.

К внедорожнику он шел на ощупь, глаза открыл, лишь когда пальцы коснулись дверцы. Дверцу кто-то заботливо прикрыл, чтобы из салона не уходило тепло, чтобы девчонка не замерзла еще сильнее. Хотя, кажется, куда уж сильнее.

Она была живой. На ее высоких скулах даже появился румянец, а где-то за спиной у Ника Гальяно сообщал Чернову, что температура у нее тридцать четыре и пять. После истории с Веселовым они все уже знали, что бывает и хуже. Куда хуже! А тут какие-то тридцать четыре и пять! Но Нику все равно нужно было убедиться, проверить, все ли с ней в порядке, нет ли ожерелья из кровавых бусин на ее шее.