Снежная девочка

В тот день после игры в переодевание Кира пыталась уложить волосы матери, дергая расческой, а Айрис смеялась от боли. Потом они поменялись ролями, но Айрис причесывала дочку с заботливой нежностью. Волосы Киры были длинными и темными, и расческа скользила по ним так, словно она гладила шелковый платок сухой рукой. Кире это нравилось, и какое-то время она наслаждалась лаской, пока на экране показывали «Матильду».

Когда кино закончилось, Кира ушла в свою комнату, напевая рождественскую песенку из фильма «Один дома», а вернувшись в гостиную, обнаружила, что мама плачет, держа в руках пульт от телевизора.

– Мама? Что случилось? – испуганно спросила девочка.

– Ничего, дочка… просто… плохие воспоминания.

– Из-за папы?

– Да, детка, – солгала она. – Из-за папы.

– Все будет хорошо, правда же? – успокоила Киры, поглаживая лицо матери. – Мы вместе. У папы все хорошо, он на небесах. Совсем как в мультике «Все псы попадают в рай».

Айрис засмеялась. Кира часто упрощала проблему и отпускала такие вот шутки, и женщина не могла сопротивляться смеху, хотя понятия не имела, как такое приходит ребенку в голову.

– Ты сравниваешь папу с собакой? – с улыбкой спросила Айрис, стирая слезу.

– Нет! – со смехом ответила Кира. – Просто… мне не нравится, когда ты плачешь. Хочешь, я расскажу тебе сказку?

– Да, дорогая. Я бы с удовольствием послушала сказку. Дашь мне десять минут наедине? Мне нужно кое-что сделать здесь, в гостиной.

– Ты хочешь, чтобы я ушла к себе в комнату?

– Давай ты немного поиграешь с кукольным домиком, а я скоро приду? Как тебе?

– Все правда хорошо?

– Да, Мила. Правда, – заверила женщина ее еще раз.

Кира в недоумении вернулась в спальню и закрыла дверь. Она знала: с матерью что-то не так, и несколько минут размышляла, что могло случиться. Она была беспокойной девочкой, и ей хотелось, чтобы мама была счастлива.

Тем временем в гостиной Айрис снова включила телевизор, подключила антенну, принимавшую сигнал, и уронила пульт на пол, увидев изображение на экране. Двое родителей плакали, обнявшись, перед фотографией трехлетней девочки. Она прекрасно была ей знакома: это была Кира. Накануне шествия на Геральд-сквер собралось около двухсот человек, включая друзей и прохожих, которые еще помнили о случившемся. Грейс стояла у микрофона, ее глаза покраснели от слез, а лицо осунулось от горя. Рядом с пустым взглядом и потерянным лицом стоял Аарон Темплтон. Оба превратились в тени прежних себя. Айрис прибавила громкость и впервые услышала надломленный голос матери, у которой она забрала ребенка.

– Тебе вот-вот исполнится восемь, детка, – начала женщина, выступая перед группой людей. Фотография Киры, казалось, напоминала ей о счастливых временах. Это был не тот снимок, который разместили в «Пресс» и в объявлениях на телевидении несколько лет назад. На этой фотографии Кира заливисто смеялась, обнажив ямочки и щель между зубами. Ее глаза блестели от плохо сдерживаемого счастья. – Я хотела бы видеть, как ты растешь, как ты падаешь, лечить твои разбитые коленки, петь тебе на ночь твою любимую колыбельную и обещать, что с тобой ничего никогда не случится. – Грейс Темплтон сделала паузу, потому что голосовые связки рушились, словно одна из Башен-близнецов. – Я хотела бы воспитать тебя хорошим человеком, дитя мое. Хотела бы целовать тебя в лоб гораздо чаще, чем я это делала, хотела бы, чтобы ты была сейчас передо мной и я знала, что с тобой все в порядке, моя дорогая. Я прошу того, кто похитил ее, о милосердии. Если же кто-то совершил нечто ужасное и моя маленькая девочка мертва, я прошу только об одном: скажите нам, где она, чтобы мы могли… – Она разрыдалась, и Аарон обнял ее. На экране замелькали кадры старого дома Темплтонов, окруженного рождественскими огнями, а ведущий новостей вспоминал за кадром, как в первые дни в доме раздавался шквал звонков, но никаких зацепок так и не нашли.

Айрис смотрела на эти кадры со слезами на глазах. Она никогда раньше не задумывалась о том, какую боль причинила. Хотя знала, что у девочки есть семья и они ее ищут, она не осознавала всей жестокости содеянного. Теперь, когда Айрис любила девочку всем сердцем, она понимала чувства Темплтонов. Ее нижняя губа дрожала, как у Грейс Темплтон, когда та обращалась к дочери. Айрис думала о ней, о том, что пережили родители и что делать дальше.

Женщина попыталась вытереть слезы, но из глаз будто хлынул поток вины. Айрис нажала на другую кнопку, пытаясь отвлечься от вида Грейс, и нечаянно переключила на восьмой канал, где Кира спокойно играла с кукольным домиком в оранжевом платьем из скатерти.

Она засмеялась.

Это был нервный, отрывистый смешок сквозь слезы. Внезапно в ее голове зародилась абсурдная идея. Идея с ужасными последствиями.