Снежная смерть

Значит, Жюстина была права, когда говорила, что она стыдится своего состояния, что она не признает его.

— Ча-сто… хо-т-ел б-бы… по-кончить…

— Ты не имеешь права так говорить! Мы все тут, с тобой!

Они оба задыхаются. Движение, звук шагов.

— О, Леонар! — шепчет она.

Я представляю, как она прижимается к нему, как Леонар неловкими руками пытается обнять ее.

— Ну что, парочка, все воркуете? — раздается жизнерадостный голос мадам Реймон. — Берегитесь, как бы в голубков не превратиться!

Она удаляется, смеясь над собственной шуткой.

— До скорого, — говорит Летиция, без сомнения, покраснев.

Леонар отвечает каким-то ворчанием. Шаркающие шаги. Нагибаюсь вперед, насколько могу. Десять секунд тишины. Чиркает спичка. Запах табака. Я не знала, что Леонар курит. А может, это Юго или Мартина. Ну, думаю, пора закрыть окно.

«Маринелла»! Кто-то насвистывает «Маринеллу»! Как раз под окном. Человек, который курит.

— Осторожно, не простудитесь! — говорит мне Юго, проходя через комнату.

Юго. Здесь. В комнате. То есть не под окном. То есть это не Юго свистел прошлой ночью. Леонар? Поющее и свистящее животное, не способное сказать трех слов подряд? Идея! Я беру плед, лежащий на моих коленях, кое-как сворачиваю его в комок и бросаю в окно.

— Что такое?.. — ворчит Лорье. — А, это вы, Элиз? Вы уронили одеяло! Сейчас принесу.

Дьявол! Зачем ему понадобилось идти там именно сейчас! В тот момент, когда я почти разоблачила Леонара. Я вынуждена отъехать от окна и ждать.

— Вот, держите. Не понимаю, как это оно упало у вас с колен. Относительно окна… я хотел бы тут кое-что проверить. Позволите?

Чисто формальный вопрос, меня ведь уже отвезли через всю комнату почти до столовой.

— Посмотрим… Мадам Ольцински, прошу вас.

— Да? — недовольно откликается Иветт.

— Где точно стояло кресло мадемуазель Андриоли, когда ее закидали дротиками?

— Примерно вот тут, — отвечает Иветт, поднимаясь и указывая место.

— Шнабель, запишите. В метре от окна и двух метрах пятидесяти сантиметрах от стола, за которым вы, дамы, как я полагаю, играли в карты.

— Хм, ну да.

— Кресло стояло не прямо напротив середины окна, а немного правее. При этом все раны находятся на передней поверхности тела, и концы дротиков вошли в плоть под прямым углом, а не наискось, что подтвердил врач.

— И что? — с недоумением спрашивает Франсина.

— А то, что метатель дротиков находился прямо перед мадемуазель Андриоли.

— И что? — не понимает Иветт.

— Смотрите сами. Если я выйду на террасу (Шнабель, следуйте за мной), вы увидите, что, для того, чтобы мои дротики летели по траектории, перпендикулярной мишени, я должен стоять в левой части террасы, вот по такой диагонали.

— И что? — спрашивают уже хором Иветт и Франсина.

— Зорро прише-е-л! — насмешливо бросает Ян. — Во что это вы играете?

— В разоблачение убийцы, — холодно отвечает Лорье. — Я продолжаю. Если вы признаете, что этому человеку непременно надо было стоять вот тут, чтобы именно таким образом ранить Элиз, значит…

Он возвращается, за ним остальные.

— Значит, любой человек, сидевший здесь, непременно должен был его видеть! Кто сидел на этом месте?

— Хм… по-моему, я, — колеблется Франсина, — но…

— Постарайтесь вспомнить!

— Я не обратила внимания, мы играли в карты, все было спокойно.

— Может быть, вы увидели кого-то знакомого, настолько хорошо знакомого, что вы не обратили на него внимания, но у вас в подсознании обязательно сохранилась эта информация?

В течение минуты Франсина молча пытается извлечь информацию из своего подсознания. Лорье прав. Каждый передвигается, как ему вздумается, трудно точно вспомнить, где кто находился в тот или иной момент. Франсина вполне могла заметить знакомый силуэт, не осознав этого.

— Нет, — наконец говорит она, — очень жалко, но я не помню, чтобы смотрела в окно.

— Солнце! — восклицает Иветт. — Вы пожаловались, что вам солнце светит в глаза! Вспомните, я вела, триста против ста двадцати… Вы пошли и задернули одну штору.

Час от часу не легче. Я-то думала, что сижу лицом к горе, а на самом деле созерцала тюлевое полотнище, а Вор смог спокойно подойти и прицелиться в приоткрытое окно.

Лорье топает ногой, как обычно, когда нервничает. Тук-тук-тук, носок башмака быстро и ритмично стучит по паркету. Шнабель прокашливается. Постукивание прекращается.

— Ладно, — снова заговаривает Лорье, — где Летиция Кастелли и Леонар де Кинсей?

— Мы тут, — отвечает запыхавшаяся Летиция.

— Вы заявили, что находились внизу с другой стороны, возле сарая, и не могли видеть террасу. Верно?

— Я полагаю, вы говорите про нападение на Элиз?

— Нет, о ярмарке в Сен-Жане.

— Очень смешно. Да, я была возле сарая, с Леонаром и собакой.

— Мне казалось, вам трудно перемещаться.

— Я пользуюсь ходунками или костылями. Конечно, мне требуется больше времени, чем вам, но я уже привыкла. Я не собираюсь провести всю жизнь взаперти.

— А вам никогда не случалось падать? На снегу…

— Случалось. А бывает, что так и остаюсь лежать. Вот, на днях, пришлось ждать, чтобы Юго поднял меня, снег был слишком глубокий.

— «Спит земля под снежным покрывалом, / Спит спокойно, что ей наши крики…»