Снежный ком

Пожарный тут же перекрыл подачу воды, свесился с балкона.

— Отбой! — крикнул он.

— Эй, старшина!.. Митрич!.. — донеслось с улицы. — Что там горит?

— Да какой-то чудак с папиросой уснул, одеяло сжег, — ответил старшина Митрич. — Теперь сами с женой тушат…

Я хотел сказать старшине, что мой папа вовсе не чудак, а замечательный человек, что тетя Клопа никакая ему не жена, а просто пожарник-любитель, В это время меня окликнул папа.

— Славик, быстро позвони маме, пусть приедет. Только смотри не напугай ее…

Я выскочил в коридор к телефону, набрал номер квартиры бабушки.

На мое счастье, трубку взяла мама.

— Мама! — задыхаясь от дыма, крикнул я. — Ты только не волнуйся, мы с папой горим!

— Вы с папой уже сгорели, — хладнокровно возразила мама. — Кажется, он сам об этом сказал, когда ты тащил своего Ваську на моем гипюре.

— Да нет, ма!.. Но ты только не волнуйся!.. У нас настоящий пожар! Понимаешь?.. Настоящие пожарные!.. Папа уснул с папироской, поджег одеяло. Приехали пожарные. Папа с женой одеяло тушат!…

— С какой женой?..

— Ну это… С женой!..

— Ты что ерунду мелешь?

— Я не ерунду. Старшина Митрич сказал…

— Что еще за Митрич?

— Пожарник!..

— Ты можешь толком сказать, что там у вас происходит?

Я понял, что мама не на шутку разволновалась, поэтому еще раз попросил ее:

— Ты только не волнуйся!..

— Да замолчи ты!

— Молчу!..

— А теперь говори, что там за жена?

Оказывается, маме было все равно, что я — ее родной сын, и папа — ее родной муж, — оба едва не сгорели в ужасном пожаре вместе с одеялом, хомячками и диссертацией про дома, которые можно строить без единого гвоздя. Ей важно было узнать, с какой женой папа тушит пожар!.. Да мало ли с какай!.. Я обиделся и сдержанно сказал:

— Тетя Клопа папу огнетушителем тушила, а он не работает…

— Опять тетя Клопа? Кто не работает?..

— Огнетушитель… А пожарные…

— Тоже не работают?

— Нет, что ты! Пожарные хорошо работают! Всю квартиру водой залили…

— О господи! — совсем бабушкиным голосом сказала мама. — Паркет же вздуется!.. Сейчас еду!.. С таким трудом создавала уют, и теперь все прахом!..

Пока я звонил маме, папа с тетей Клопой уже затушили одеяло, от которого остались только края, а посередине зияла огромная дыра. Тетя Клопа, забыв, что у нее на голове алюминиевая кастрюля, тряпкой собирала воду с паркетного пола и отжимала ее в ведро точно так, как вчера это делали мы с папой, когда у нас в ванной прорвало вентиль. Папа, едва натянув на мокрые трусы тренировочные брюки, подписал брандмейстеру — старшине Митричу — какую-то бумагу и принялся приколачивать кусок фанерки, вместо стекла в балконную дверь.

Раздался длинный-предлинный, захлебывающийся от торопливости звонок. Я оттянул защелку к открыл дверь.

Мама и бабушка вихрем ворвались в квартиру, а вслед за ними — почему-то тетя Клара. Все трое примчались быстрее, чем «скорая помощь», чем даже сама пожарная машина. И это было понятно: мама спешила, на пожар, как она сказала, спасать свой «уют», а вовсе не меня или папу, тем более не папину диссертацию и не моих бедных хомячков… Была она почему-то в своем лучшем платье и даже, кажется, успела в парикмахерскую забежать.

Я хотел было рассказать маме и бабушке, что у нас происходило, но тут же понял, что лучше и вовсе не раскрывать рот.

Ни меня, ни папу, ни тетю Клопу все трое ровно бы и не замечали. С самым зловещим видом и мама, и бабушка, и тетя Клара ходили по квартире с лицами как на похоронах, вполголоса обменивались короткими замечаниями.

Мама наклонилась, ковырнула ногтем паркет, едва сдерживая слезы, навернувшиеся на глаза. Она посмотрела на тетю Клару и от переживаний даже покачнулась. Тетя Клара с лицом, как будто навсегда теряла близкого человека, поддерживала ее. Бабушка причитала вполголоса:

— Ай-яй-яй-яй-яй-яй!.. Все уничтожил, все зны́щил, окаянный!.. Говорила тебе, не хозяин он! Только и звания, что строитель!..

Мама тоже что-то бормотала, вроде бы как заговаривалась:

— Пол придется перестелить, нанимать паркетчиков, циклевать, покрывать лаком… Стены переклеивать, потолок красить заново… В какую это копеечку обойдется!.. А я еще хотела в кабинет этому чудовищу финскую стенку поставить!..

Тут уж папа не выдержал:

— Мила, что ты говоришь? Это я-то чудовище?..

Мама его по-прежнему не замечала, и папа снова начал приколачивать в балконную дверь вместо стекла фанерку, хотя она и без того была надежно прибита. Папа когда что-нибудь делал, все делал надежно, как говорила мама, на века.

Мы с папой замечание насчет финской стенки пропустили мимо ушей, но тетя Клара насторожилась.

— Как финскую? — переспросила она и даже подскочила на месте, будто ее ужалили. — Где же ты ее нашла?

— С большим трудом и с немалыми комиссионными, — очень печальным голосом сообщила мама. — А теперь все эти деньги надо ухнуть на ремонт.

— И сколько же комиссионных? — вся наострившись, как лезвие бритвы, сузив глаза, спросила тетя Клара.

— Сто рублей дотации, ни много ни мало.

— Ну, это тебе просто повезло! — расширив ноздри, заявила тетя Клара. — Платят и двести!..