Снежный король

— Послушайте, госпожа, — примирительным тоном сказал юноша. — Я всего лишь выполняю приказ. Если я его не выполню, хуже будет не только мне, но и вам. Вы не знаете, кто такой мой господин, но, поверьте, он привык, чтобы его приказания исполнялись. Речь ведь идет о сущем пустяке. Так почему бы вам не позволить мне подняться, выполнить поручение и тут же уйти восвояси? Поверьте мне, так будет лучше для всех.

В его голосе не было и тени обиды на невежливое обращение, и я невольно завосхищалась дипломатическим талантом этого столь молодого человека.

Больше я не услышала ни слова, но, как видно, мачеха сдалась, поскольку паж поднялся на последнюю ступеньку и исчез из поля моего зрения. Дверь захлопнулась. Я поспешила снова лечь, принимая максимально больной вид. Слишком стараться, впрочем, не было необходимости. Думаю, на тот момент ставить меня на поле пугать ворон было бы самое то, все окрестные пугала умерли бы от зависти.

Как только стих традиционный скрип ступенек, в комнату вошла мачеха, а следом за ней паж.

— Здравствуй, Золушка, — обратился ко мне юноша.

— Добрый день, — слабым голосом выдохнула я.

— Мне приказано передать тебе вот это. — С этими словами он вручил мне маленький темно-синий пузырек, к крышке которого был прикреплен клочок бумаги с надписью на непонятном языке. — Выздоравливай скорее.

Вместе с наполненным жидкостью пузырьком в мою ладонь незаметно перекочевал еще один маленький листок бумаги. На нем, судя по почерку, в большой спешке, были написаны всего два слова, которые мне не составило труда прочитать, одновременно осторожно пряча листок под подушку.

Выполнив поручение, паж сделал шаг назад, кивком головы попрощался с нами обеими и, не дожидаясь, пока его проводят, сбежал вниз по ступенькам. Мачеха осталась стоять на месте, думая, как бы получше выместить на мне свое недовольство.

— Что это такое? — сердито спросила она, кивая на пузырек.

— Яд, — просто ответила я. — Мне прислал один добрый человек из дворца, чтобы я долго не мучилась. Хотите попробовать? — И я протянула ей пузырек.

Мачеха сплюнула, кстати, совершенно напрасно, поскольку пол ближайшие дни придется мыть ей самой. На всякий случай она отступила поближе к распахнутой двери. Не иначе боялась, что я попытаюсь напоить ее насильно. Разумеется, она жестоко ошибалась: охота была вставать с кровати!

Я совершенно равнодушно добавила в свой полупустой стакан несколько капель и осушила его содержимое. Мачеха вышла из комнаты, громко хлопнув дверью. Видать, не хотела смотреть, как я буду корчиться в предсмертных судорогах. Признаться, я была тронута; мне всегда казалось, что такое зрелище доставит ей удовольствие. Но она опять ошибалась. Пожалуй, я еще поживу.

Оставшись одна, я снова вытащила из-под подушки коротенькую записку. Она в точности повторяла последние слова, произнесенные пажом: «Выздоравливай скорее».

ГЛАВА 5

Лекарство из пузырька воистину оказалось чудодейственным; во всяком случае, поправилась я на удивление быстро и спустя еще один день снова возвратилась к привычным обязанностям на кухне. К своему немалому облегчению, поскольку это дало мне возможность поскорее покинуть дом, где я и так пробыла слишком долго — целых три дня подряд. Такого мне удавалось благополучно избегать уже достаточно давно.

Принц тоже поправился, немногим позже меня, но нам долго еще приказывалось готовить для его высочества специальные бульоны и настойки из трав, хотя готова поспорить, что использованы по назначению все эти средства так и не были. Дни пролетали незаметно, царапины и ссадины заживали, старые тревоги сменялись новыми, либо затухали, чтобы спустя несколько дней или месяцев вспыхнуть с удвоенной силой. Время, как и обычно, поступало со всеми по-разному; одни раны залечивало без следа, на месте других оставляло грубые уродливые рубцы. Мачеха отчаянно пыталась выдать замуж хотя бы одну из своих дочерей (ясное дело, младшую; у толстой Беллы шансов, увы, было не слишком много, а вот стройная Стела вполне могла найти себе выгодную партию). Поиски таинственной гостьи, ровно в полночь покинувшей королевский бал, продолжались, но были значительно менее активными, чем прежде. Что же касается супов, котлет, салатов и пирогов, тут дело обстояло без изменений.

Оставшись на кухне одна, предположительно как минимум на полчаса, я вытащила из своего потайного места одинокую серебристую туфельку и теперь в очередной раз разглядывала ее в струе яркого солнечного света. Держать ее дома я не решалась: слишком уж велик был шанс, что ее найдет либо мачеха, либо одна из сестер, а тогда жди беды. Причем ради такого дела они наверняка залезли бы даже в самый дальний уголок. А здесь, на кухне, я с легкостью могла бы перечислить как минимум пять мест, где можно что-нибудь спрятать, не опасаясь разоблачения. В одном из них я и хранила туфельку, в качестве дополнительной меры предосторожности тщательно завернутую в старые потертые полотенца. Сейчас, аккуратно развернув посеревшие тряпки, я снова вытащила ее на свет.

— Красивая. Жалко, что ты потеряла вторую.