Снимая маску

Это был ужасный год. Первая Сара жила с детьми в Сидмонтоне, а Сара Б. переехала в мою лондонскую квартиру. До меня дошло, что я не могу просто поехать в свой дом, который на протяжении десяти лет являлся моей творческой базой. Сара разрешила мне видеться с детьми каждые третьи выходные, так что вся моя жизнь строилась вокруг этих встреч.

Имо было всего пять лет, а Нику три; но Имо отчасти понимала, что происходит. Она помнит, как я говорил ей, что моя любовь к ней никогда не изменится. Слава Богу, Имо никогда не винила себя в нашем разводе, как делают некоторые дети, когда брак их родителей рушится. Сара Б. прекрасно ладила с детьми; лед растаял, когда мы взяли их в китайский ресторан, где они делали блинчики для утки по-пекински и нашли это занятие чрезвычайно интересным.

Ни с того ни сего со мной связался Майкл Кроуфорд. Он хотел познакомить меня с фигуристами Джейн Торвилл и Кристофером Дином. Мы встретились в моей квартире, и они попросили меня написать музыку для их выступления на грядущих Олимпийских играх. Я отказался, впрочем, они все равно заняли первое место. На премии «Тони» мне улыбнулась удача: «Кошки» были признаны лучшим мюзиклом, а я получил «Лучший саундтрек». Затем я отправился в Будапешт в Советскую Венгрию, чтобы посмотреть первую постановку «Кошек» местного производства. Там во время церемонии награждения под открытым воздухом на меня накакал голубь. Помню, венгерский министр культуры очень долго рассуждал, какой берег Дуная относился к Буде, а какой к Пешту. После церемонии его маленькая дочка спросила у меня, какой берег Темзы был Лон, а какой Дон.

В поисках помещения для «Экспресса» я осмотрел сотню площадок. В конце концов мы остановились на «Нью Виктории», традиционном театре, хоть он и находился на не относящейся к Вест-Энду пустоши. Джон Непер решил, что сможет заполнить театр своими роллерами, катающимися по всему залу.

В августе Сара с детьми переехала в Лондон, в дом, который я купил в Белгравии, а я вернулся домой в Сидмонтон. Сара Б. считала, что нельзя забрасывать Фестиваль, и мы запланировали его на сентябрь. Тогда она продемонстрировала две противоположные стороны своей натуры, интенсивно готовясь к серьезному исполнению песен Рахманинова и параллельно покупая возмутительно откровенные наряды для выходов в свет. Мне даже пришлось попросить Арлин Филлипс сказать ей, что так ходить неприлично. И Арлин справилась с задачей, указав Саре на то, что ее одеяния больше похожи на сценические костюмы, чем на вечерние платья.

МЕСЯЦЕМ РАНЕЕ Брайан сообщил мне, что находится в стадии заключения сделки на недвижимость, которая может стать моей, если я захочу. Он согласился заплатить Эмилю Литтеру 1,3 миллиона фунтов (4 миллиона 225 тысяч фунтов сейчас) за театр «Палас». Конечно, я хотел участвовать в сделке, но мой бракоразводный процесс был в самом разгаре. Я колебался, пока Брайан не сказал, что мне и без развода пришлось бы одалживать деньги. В общем, к концу августа я стал владельцем здания, которое Джон Бетжемен описал в книге «First and last loves» как «более впечатляющее и внутри, и снаружи, чем Королевская опера… Единственное театральное здание за последние шестьдесят лет, которое можно считать произведением искусства». «Палас» начал свою жизнь в качестве Королевского английского оперного театра в 1891 году. Спроектированный недооцененным викторианским архитектором Томасом Коллкаттом, он представлял собой торжество величия Ричарда Д’ойли Карта, импресарио Гилберта и Салливана. Театр открылся «серьезной» оперой Артура Салливана «Айвенго», которая с треском провалилась, практически обанкротив Д’ойли Карта. Ему пришлось продать театр, и он превратился в варьете.

Покупка такого грандиозного здания как «Палас» позволила мне отдохнуть от личной драмы. Как написали в Daily Telegraph, впервые вест-эндовский театр оказался в руках настоящего театрального деятеля. Кроме того, мне удалось вернуть Бидди Хэйворд, но уже в качестве управляющей театром. Великолепное здание находилось в упадочном состоянии. Терракотовые украшения фасада и статуи бесследно пропали, вероятно, обретя новую жизнь в саду Эмиля Литтера.