Снимать штаны и бегать

– Да что «но»?! Вот мне милиция твердит – погибли от истощения. От истощения! Когда можно успеть так истощиться, я вас спрашиваю?! Соседка говорит: они только что ковырялись на грядках – тут приезжаю я, и нате вам – погибли от истощения! Ах, милочка, если бы вы слышали, как я к ним стучалась – любого мертвого бы на ноги подняла! А мне никто так и не открыл! А ведь они никуда не уезжали, соседка бы сказала… Вот и подумайте, как можно так срочно скончаться, да еще и успеть оголодать?!

– А что же, по-вашему, произошло? – никак не могла понять Зина, куда клонит Лидия Власовна.

Расстроенная Васильева вытащила из-под подушки пачку «Парламента», пыхнула в лицо собеседнице и промямлила:

– Я думаю, они меня в окно увидели и удрали. Через черный ход. Не сомневаюсь, у них специально для меня и черный ход был устроен. Так меня обнадежить!

– Подождите… То есть… вы хотите сказать, что ваш сын с этой самой Раисой и вовсе не умирали, так, что ли? Думаете, что они живы? – оторопела сыщица.

– А почему бы и нет? Продали, небось, все свое состояние, а потом… фить! И усвистали за границу, – махнула рукой женщина, а потом вдруг ни с того ни с сего разразилась рыданиями. – С деньгами-то оно везде удобно… А тут… родная маменька… кровинушка родная… может быть, от тоски с ума сходит…

«Черт знает, может, и в самом деле, уже с ума сошла… такое выдумать…» – мелькнула мысль у Зинаиды, но ее тотчас же загубил суровый окрик.

– Чего это вы на меня так уставились? – забыла о слезах Васильева. – Думаете, я и правда ума лишилась? Даже и не надейтесь! Я единственная, кто по-настоящему понял сына. Жив он, а вот я для него умерла! Если он не объявится в ближайший месяц, я… Вы записываете? Записывайте! Если он не объявится, я объявлю…

– Но ведь вы сами опознавали Дениса! Вам что, не его предъявили? Это был не ваш сын?

– А кто его знает? Мне запросто могли подсунуть кого угодно…

Зинаида очень опасалась, что скорбные воспоминания принесут боль материнскому сердцу, однако ничуть не бывало. Женщина легкомысленно махнула рукой и, запихав в рот сразу целую виноградную гроздь, произнесла:

– Я ведь тогда в шоке была, ничего не соображала. А теперь жалею – надо было получше парня-то разглядеть.

– Погодите… мне казалось, что шок наступил после того, как вы… увидели… узнали…

– Да что вы, милочка?! Я обалдела еще тогда, когда мне двери никто не открыл, а потом меня уже обалделую везде и возили!

– А… А Дениса опознавали только вы или еще кто-нибудь? – на всякий случай поинтересовалась Зинаида.

– Да нет, не только я… Тьфу ты, ну какая кислятина! Нет, не только, еще Игнашка опознавал.

– А кто это – Игнашка?

– Ну как кто? Игнат, друг Дениса, – Лидия Власовна виртуозно плюнула косточкой винограда в вазу с цветами и, морщась, разъяснила. – Денис вместе с Игнашкой еще в школу бегали. А потом то да се… Игнат сразу после института в этот город перебрался, да, видимо, и Дениса перетянул. А если честно, не знаю я. Сын ведь мне ничего не рассказывал. Да чего вы на Плюхе зациклились? Вы же про меня хотели…

Знакомое слово резануло уши. Плюх! То самое слово, которое было написано на десятке убитой Ульяны!!

– Что вы сказали?! На чем я зациклилась?

– На ерунде! Вы же про меня писать собирались!

– Нет-нет, вы сказали – «на Плюхе»!

– Ну и сказала! Правильно! А чего вы все про Игнашку выпытываете? Нужен он вам, сами с ним и разговаривайте! А я вам больше слова не скажу! Пусть ваше начальство съест вас с потрохами, что вы интервью сорвали!

– Так это что же выходит, Игнат – Плюх? – хлопала глазами Зинаида.

– Ну да! Не Цезарев, чего там, Плюх и есть! Только я вам все равно больше ничего не скажу!

Обиженная мадам демонстративно щелкнула кнопкой телевизора и включила спортивную программу на полную громкость.

– Пожалуйста, – сложив руки пирожком, пыталась Зинаида перекричать телевизор. – Еще только секундочку! Скажите, пожалуйста, как мне отыскать этого самого Плюха, дабы он смог рассказать нашему эфиру, какая вы необыкновенная. Уверена, вы сами будете скромничать…

– Представляю, что он там наговорит про меня! И не буду я скромничать! Спрашивайте! – упрямо переводила все разговоры на свою персону несчастная мать. Она немедленно выключила звук, закатила глаза и напевно заговорила. – Начну с того, что я родилась в скромной, неброской деревушке, где и людей-то не было, одни свиньи да коровы…

– Подождите. Мне кажется, из мужских уст, из уст Плюха, о вас это будет звучать особенно тепло…

– Не городите чушь! Записывайте! Так значит, родилась я…

Зинаида долгих два часа слушала мемуары Лидии Власовны, а когда глаза ее уже стали слипаться от монотонного речитатива рассказчицы, в комнату заглянула все та же молоденькая сестричка.

– Лидия Власовна, вас просят на массаж, – пискнула она, и ее каблучки быстро застучали по коридору, от греха подальше.

– Ну что же, не смею вас больше задерживать, – притворно вздохнула Зинаида, поспешно продвигаясь к выходу.

– Как? Вы уже уходите? Но я вам и половины не рассказала! – возмутилась Лидия Власовна.