Сними меня

– Я помню, – сказал он, когда впервые в жизни не остался сидеть по-медвежьи (лапу сосать), – ты всегда говорила, что ненавидишь экономных мужчин!

Не, ну нормально, да? Я ему говорила! Мужчин экономных я ненавижу, да. Но он же не мужчина, а собственный, родной квартиросдатель! И деньги он тратит не на меня, а на продукты, которые дешевле по акции! И это экономит мне моральные силы – занимать ему бабки и кормить за свой счет.

Я теперь гуру по экономии.

У него была барская мужская привычка – хватать своими руками с полок то самое, что лежит на уровне глаз и не смотреть при этом на цены. Хотя все приличные люди знают, что там лежат товары с наценкой – специально, для холостяков! Или, хватать по порядку, а не из самого конца пачки, где ветчина и сыр намного свежее. Даже холостяки, мне кажется, должны это знать!

Джош не знал. Ему всего двадцать девять, и он квартиру купил. В Гамбурге. Кто же рассчитывал, что ударит кризис и все закроется. И нечего станет рекламировать. Кто не перестроился, умирает. Но тут появилась я… С бесплатными снимками и идеями как сэкономить бюджет.

Джош, конечно, быстро выяснил про мои доходы и тут же снова зассал. Не знаю, чего он вечно боится? Что я приворожила его? Что я наведу на него смертельную порчу?.. Ему просто не понять, что мной движет. Почему я снимаю комнату, а не квартиру. И я не могу толком объяснить.

Почему я не выношу пустоты. Боюсь ночевать одна. Боюсь возвращаться в темную квартиру посреди ночи.

Единственное, что он способен понять: так это страсть скопить деньжишек на старость. Я инвестирую. Долгосрочно. И я старею, даже если не так стремительно, как должна. Как долго я еще пробуду доминой?..

– В Германии? – ржет он. – Да всю оставшуюся жизнь.

Это правда. Здесь нет таких моментов, как профнепригодность по возрасту. Тут некоторые ведущие по телеку старше, чем само телевидение. Но!… есть еще одна правда. Большую часть я получаю не в каземате, а от любовников. А те очень даже смотрят на твой год выпуска и «пробег».

И мне приходится много тратить. Чтобы он знал…

Когда я только начинала входить в эконом-режим, то топорно переписывала чеки в блокнотик. У меня память фотографическая – пишу и запоминаю. Когда я показала Джошуа разницу, он малость подъ… оторопел. И больше не дерется со мной у полок, – за право класть в тележку продукты, разложенные на уровне глаз. А как хороший мальчик спрашивает:

– Каро?..

А еще я и ему карточки с пунктами завела. Очень полезная в рачительном домохозяйстве, штука.

Когда мы с Джошем подсчитывали расходы на хозяйство и те продукты, что можно на фудшеринге брать, он выдал неприятную мысль:

– Мы с тобой, как муж и жена. Ну, если не считать, что твой муж был миллиардером.

Я чуть помедлила. Когда человек исчез, должно пройти двадцать пять лет, или что-то около. Я никогда не получу его миллиардов. Джош зря это все из виду не выпускает.

– Мой муж, – как-то странно после всех этих лет говорить «мой муж», – никогда не был моим мужем в таком тривиальном смысле.

– Ты знаешь, где он?

– Ты из налоговой?

– Ты очень странная, – произносит он. – Порой, я тебя боюсь.

– Джош, дорогой. Я не собираюсь тебя убивать, чтобы заполучить твое тело для своего мужа. Во-первых, это все сказки. Во-вторых, если брать теорию, это делается не так.

– А как? Про это нет в Интернете.

– Я мало знаю, – сразу предупреждаю я.

Коннор вырвал книгу и сжег, сказав, что это – сказки для юных дурочек.

– Расскажи мне, что знаешь.

– Человек должен быть согласен. Он должен быть смертельно болен. Болезнь – это символ того, что духу не по пути больше с этим телом. Должен работать в согласии с Дэйвеном, или вообще, в идеале, в коме лежать. Адепты верят, что душа выбирает тело и оставляет его сама. Никто не может изгнать ее…

Только Коннор смог сделать так, что моя душа болталась снаружи, держась за глаз, как человек выпавший из поезда цепляется за оконную раму.

– Не лезь в эти дебри, Джош. Честно. Коннор не просто умер, он испарился. Никто не знает, как и куда. Нельзя безнаказанно играть с силами вне твоего контроля и разума. Они всегда победят.

– Но как насчет тебя и того, что ты постоянно делаешь?

Пришлось объяснять ему еще это… Господи, зачем я только ему сказала? То, про Политика? Я даже сама не была уверена, что творю. Я бы сама в себя не поверила, если бы не Джошуа. Он – словно Коннор, только тот действовал быстрее и жестче. А Джош исподволь, мягко.

– Я ненавижу халявщиков, – говорю я. – Если люди берут у меня задаром и ничего не дают в ответ, они становятся должниками. И если я отдаю им свои проблемы вдогон, это не игры с Силами. Это всего лишь мелкая бытовая магия. Закон сохранения энергии. Я беру лишь то, что я отдала.

– С меня ты тоже берешь?

– Я ничего тебе не даю. И прекрати это! Прекрати, ясно?

Не знаю, зачем я это с ним обсуждаю? Ясно ведь, он не прекратит. Но, что я могу поделать? Здесь и сейчас?