Снова надейся

Он у меня в квартире. До сих пор я вообще никого сюда не приглашала, а в итоге здесь оказался человек, последняя встреча с которым была настоящей катастрофой. Я подумала о нашем поцелуе, о том, как громко чертыхнулся Нолан, и изо всех сил воспротивилась отчаянию, которое вызывали во мне эти воспоминания. Надо сосредоточиться на происходящем здесь и сейчас. На Нолане, который стоял у меня в гостиной и, похоже, пытался внимательно все рассмотреть.

Его взгляд зацепился за фотографию с мамой, бабушкой и мной, и на краткий миг уголки его губ дернулись вверх, словно он хотел улыбнуться. Однако затем Нолан вновь посмотрел на меня, и, видимо, это желание пропало.

– Пожалуйста, не смотри на меня так, – пробормотала я.

– Как именно?

– Как будто мой вид тебя расстраивает.

Он открыл рот, чтобы что-то ответить, но потом снова закрыл. Обычно Нолан говорил много и в большинстве случаев это были правильные вещи. Видимо, теперь этот дар его покинул. Я не хотела, чтобы между нами все стало вот так. В его присутствии я всегда чувствовала себя собой больше, чем где-либо еще. Теперь же его взгляд практически причинял боль.

Чтобы прервать неприятный момент, я жестом предложила ему занять мое любимое кресло. Он положил куртку на подлокотник и сел, в то время как я опустилась на диван с цветочной обивкой. В голове промелькнула мысль, что, наверное, стоило получше проветрить комнату. Воздух тут явно был спертым и пропах старой едой. Я мельком взглянула на окно, но решила, что будет слишком странно ни с того ни с сего опять встать. Так что осталась сидеть и сложила руки на коленях.

Потом вновь посмотрела на Нолана. Он спокойно ответил на мой взгляд, и я заметила, что ему стоит больших усилий не опускать глаза на мое горло. Нужно было накраситься, прежде чем идти к двери. К сожалению, уже слишком поздно.

– Ты три недели не ходишь в «Писательскую мастерскую», – наконец тихо сказал он.

В ту секунду мне потребовалось все мое самообладание, чтобы не отвести взгляд. Я кашлянула:

– Мне показалось, что так будет лучше.

– Не будет, – моментально откликнулся он.

Я удивленно посмотрела на него.

Нолан прочистил горло:

– Я много раз мысленно проговаривал то, что хочу тебе сказать, но теперь у меня просто ничего не получается. Потому что с тобой явно что-то случилось.

Тяжело сглотнув, я строго запретила себе демонстрировать любые эмоции.

– Со мной ничего…

…не случилось.

Я врезалась в дверь.

Я упала.

Несчастный случай на тренировке.

Я прокручивала в голове всю ложь, которую каждый раз скармливала своим друзьям и знакомым, если они задавали вопросы о синяках на моем теле. Однако не сумела выговорить ни единого слова.

Передо мной ведь Нолан. Единственный, с кем я была честна. Я не смогу ему соврать.

– У меня есть глаза, Эверли, – тихо произнес он. – Ты сказала, что все это в прошлом.

Я быстро прикоснулась к шее, жалея, что поблизости не лежит какой-нибудь платок или шарф.

– Мне не хочется об этом говорить. – Голос прозвучал тверже, чем я ожидала. Выпрямив спину, я настороженно ответила на его взгляд. – Почему ты здесь?

Он открыл рот, как будто собирался еще о чем-то спросить, но, судя по всему, понял, что это бессмысленно, и снова закрыл. Он стиснул зубы так крепко, что на щеках заходили желваки. Затем уперся взглядом в пол и, похоже, собирался с силами. Нолан глубоко вдохнул и выдохнул, а когда вновь поднял голову, обеспокоенное выражение исчезло с его лица и в глазах появилось привычное тепло.

Он подвинулся на кресле вперед, на самый край.

– Я хочу, чтобы ты вернулась в «Писательскую мастерскую». Ты важна группе. И важна мне.

Как он мог говорить подобное после всего, что произошло? И что, черт побери, мне на это отвечать?

– Мы же оба знаем, что случившееся недавно было ошибкой примерно по сотне причин, – продолжил Нолан. – Будет лучше, если мы забудем об этом и станем смотреть вперед.

По моим костям распространился холод. Я сидела совсем тихо, не отваживаясь даже дышать.

Нолан пристально смотрел на меня. Последнюю фразу он произносил с почти ледяной отстраненностью, и казалось, будто он совершенно ничего не почувствовал, когда мы целовались. Видимо, ответил просто рефлекторно. Осознание этого должно было подействовать на меня как удар ножом. Его поведение после поцелуя говорило лучше слов и сказало все, что мне следовало знать. Но я, наверное, еще лелеяла оставшуюся искру надежды. И сейчас она угасла.

Я до боли впилась пальцами в бедро. Потом кивнула. В принципе, другого выбора у меня и не было.

– Чудесно, – безо всяких эмоций произнес он.

Меня мучил вопрос, как он мог в один момент говорить, что я ему важна, а в следующий так равнодушно отзываться о поцелуе, который для меня значил все. Меня словно парализовало.