Снук. Futurum I

 Уже отойдя метров на десять, они услышали заливистый смех причащенного, прервавшийся потоком отборного мата. Но оборачиваться не стали…

 

 До дома под номером сто девять они добрались без приключений, зашли в подъезд, на двери которого чудом или чьим–то неустанным попечением, сохранялся цифровой замок. Хотя все окна были выбиты, однако постоянно закрытая дверь позволяла содержать лестничные клетки в относительном порядке. Судя по всему, снукеры сюда не заходили.

 - В вашем подъезде не живет ни один гуим? — спросил Кит.

 - Нет, — покачала головой Джессика. — Появлялись двое. Но Саймон их быстро выселил отсюда.

 - Кто это, Саймон?

 - Хороший дядька. Это он постоянно чинит замок, который ломают снукеры. Работает то ли программистом, то ли оператором, на кордоне. Мощный такой…

 - Восемь часов, — поторопил их Роб. — Каковы твои планы, парень?

 - Мне пора на работу, — ответил Кит.

 - На работу? — удивился мужчина. — Ты что–нибудь сторожишь по ночам?

 - Охочусь, — усмехнулся Кит.

 - Ну–ну, — процедил Роб. — Так что, идем? Тебе куда? Составлю компанию, если по дороге.

 - Никуда вы не пойдете, — вмешалась девушка. — Хотя бы пока не кончится ливень.

 Мужчина покачал головой.

 - Мне дождь не страшен, — гордо произнес он. — Это вы промокли до нитки, а моя шкурка, — он похлопал по влажному комбезу, — спасает меня ото всего. Ее и иглой не возьмешь — метокситановая нить. Даже пистолетная пуля с пятидесяти метров уже не возьмет.

 - Ого! — улыбнулся Кит. — Мне бы такую шкурку! Тоже из прошлой жизни?

 - Оттуда, — кивнул Роб. — Ну? Идем?

 Киту не хотелось никуда идти. Очень нужно было. И очень не хотелось. Было очевидно, что Джессика непрочь приютить его хотя бы на время, хотя бы пока он не обсохнет. На просыхание уйдет не меньше часа. А там уже и ночь… Не выгонит же она его на ночь глядя! А там… Чем черт не шутит…

 Но нужно позаботиться о дозе на утро для мамы.

 - Ты не пойдешь никуда, — сказала Джессика.

 Он покачал головой.

 - Мне нужно. Ты же видела маму.

 - Ну хотя бы обсохни! Я включу электрокамин. Через час ты будешь сухим.

 - Послушай ее парень, — улыбнулся Роб. — Охота подождет.

 Не дожидаясь ответа, словно все уже было решено, он повернулся и вышел из подъезда, захлопнув за собой дверь.

 Кит не успел ничего ни сказать ни подумать — девчонка схватила его за руку и потянула к лифту.

 Лифт работал! Они поднялись на седьмой этаж, но прежде, чем ввести Кита в квартиру, она остановилась у двери и, взяв его за пуговицу ветровки, произнесла:

 - Что хочу сказать… Если ты думаешь, что… Если ты… То тебе лучше догнать Роба.

 - Ты о чем? — прикинулся он дурачком.

 Она улыбнулась, кивнула.

 - Рада, что ты меня понял.

 

***

 

 В последнее время ему часто снится этот сон.

 Мама здорова. Они идут по двадцать седьмой улице, в парк. Она держит его за руку и что–то рассказывает, что–то веселое и очень важное для понимания его, Кита, прошлой жизни. Но Кит никак не может расслышать ее слова — мамина речь неразложима на отдельные звуки как журчание ручья.

 Они идут почему–то очень быстро. А ведь Кит еще маленький; он не поспевает за быстрым маминым шагом и ему приходится почти бежать.

 Навстречу движется поток людей. Не видно, чтобы кто–то шел в ту же сторону, что и он с мамой, но навстречу им движется целый поток, серая масса, которая вот–вот сметет их с пути. Мужчины, женщины, дети, они идут медленно и бессмысленно, словно рыбы, плывущие от одной стенки аквариума до другой, чтобы там повернуть и так же медленно и бессмысленно плыть обратно. На их лицах застыли прозрачные шутовские улыбки, а в глазах не видно ничего, кроме пустоты.

 Мама останавливается у тележки мороженщика. Кит очень хорошо помнит эту тележку, она всегда стояла налево от входа в парк, и к ней вечно было не пробиться, потому что уже тогда мороженое становилось редкостью.

 Но сегодня возле тележки пусто, нет никакой очереди.

 - Два ванильных, без сои, — говорит мама.

 Кит привычно протягивает руку, чтобы взять холодный ароматный рожок, но тут его запястье стискивают чьи–то сильные и жесткие пальцы. Это мороженщик.

 Кит не понимает, что происходит. А мороженщик, еще крепче сжав его руку, быстро поднимает рукав детской рубашки и подносит к сгибу, туда, где вдруг большим пульсирующим волдырем надулась вена, поблескивающий шприц.

 - Мама! — кричит Кит. — Что это?! Зачем?!

 - Тише, сынок, — отвечает мама. — Ты же хочешь пойти в парк?

 - Нет, — отвечает он. — Не хочу. Там собаки. Они съедят нас.

 Мороженщик никак не может попасть иглой в его вену, потому что Кит дергается, прыгает, пытается вырвать руку. Тогда мама приходит продавцу на помощь. Она обнимает Кита, крепко прижимает к себе, лишая возможности двигаться.

 Он видит прямо перед своим лицом мамину бессмысленную улыбку гуимплена, обнажившую анемичные десны с шатающимися зубами. Ее стеклянные глаза–пуговки не знакомы ни с любовью, ни со слезами, ни с искорками радости — они пусты и безжизненны.

 

***

 

 На этом месте он всегда просыпается. Еще ни разу ему не удалось досмотреть этот сон до конца, а в том, что у него есть продолжение, он не сомневался.