Сны Эйлиса. Книга I

Раджед смотрел на нее теперь совершенно по-другому, какими-то потерянными расширившимися глазами. Да, она выглядела, наверное, иначе, нежели в момент прибытия. При свете средь роскоши и богатства испачканная и местами изорванная одежда отражалась диким контрастом в сравнении с легким лазоревым платьем. А усталое лицо замученного ребенка едва ли сохранило хоть что-то от гордости, подобающей королевской гостье. Раджед заключил ее ладони в свои руки и с бессмысленной лихорадочной суетливостью прижал к своим губам.

Софья замерла, вдыхая аромат пряностей, что исходил от ледяных пальцев льора. Она ощущала его сухие тонкие губы на своей коже. Лицо чародея испачкалось в саже рудника, которой покрылась странница в скитаниях. И ныне сам он напоминал чем-то отсветы ярких цветов, что едва боролись с наступающим окаменением. Чародей исступленно покрывал короткими поцелуями ее ладони, согревая дыханьем. Соня отчетливо ощущала, как сильно он дрожит. От чего? Ведь не от страха и не от холода.

Показалось, что она имеет дело с сумасшедшим, потому что никакого объяснения его порывам не находилось, ровно как и подсказкам Эльфа. Ее окружал сорвавшийся с оси разумности мрачный мир, забывший о всяких законах благоразумия. Нерационально, неправильно, без цели…

Но бесконечная вечность запуталась среди переплетения пальцев, целая вселенная погибала, когда чародей встречался взглядом с Софьей. Раджед приближался, но более не давил, не угнетал своим величием, хотя по-прежнему пугал. На миг он коснулся головы гостьи, вдохнул аромат ее волос. Он оказался очень близко, слишком близко, чтобы удалось убежать или хоть что-то придумать. Здесь все принадлежало ему. Ни заколдованные яства, ни зачарованные меха не были обязательным атрибутом, чтобы навечно загипнотизировать. Он мог и не касаясь погрузить в магический сон, но отчего-то вместо того едва ли смел приблизиться.

– Что вы… что вы делаете?.. – бессмысленно бормотала Соня, не смея пошевелиться. Но все ее существо хотело ринуться прочь, она не ведала, что говорить, как воспринимать происходящее, только всхлипнула: – Уходите… Уходите, умоляю…

Его холодная щека касалась ее лба, но вдруг отстранилась. Через миг льор очутился уже на другом конце зала. О его присутствии напоминал лишь легкий ветерок, взметнувший русые пряди.

– София… – хотел что-то сказать Раджед, пристально рассматривая гостью, как зверь из норы, но внезапно отвернулся, точно запрещая себе. Соня в тот миг неотрывно глядела на него. Сердце больно забилось, заглушая мысли. Хотелось бы узнать, что же намеревался сказать льор, хотелось бы удержать его именно такого. Не оборотня-лиса, а человека, который зачем-то прятал себя настоящего за парадным портретом.

– Я безумен, как и весь этот мир… Зачем я тебя так мучаю?.. – скороговоркой выпалил льор, но отвернулся, точно стыдливо пряча какой-то уродливый шрам.

– Я не знаю. Отпустите, льор, – взмолилась тихо Соня, опасаясь наговорить лишнего. Она не хотела подавать виду, что ей хоть в чем-то жаль похитителя. В конце концов, многие маньяки тоже пережили в своей жизни страшные вещи, сломавшие их, сделавшие чудовищами. Но только легче ли от их тайной боли случайным жертвам?

– Нет, не отпущу. Мы еще не закончили беседу, – вдруг выпрямился льор и лишь самодовольно воззрился на Соню, которая так и стояла скромной статуэткой. Спину царапал хлад рудника. Возвращаться туда не хотелось. Но оставался ли выбор?

«Выберусь! Не отступлю, не отрекусь. Не покину Риту», – внезапно сообразила Соня, осознавая, что мистически возникшая дверь не закрыта. Что, если именно там обретался выход? Только куда? Пленница застыла в нерешительности, зато льор метался среди янтарных отблесков, точно загнанный зверь. Мерил нервными шагами драгоценный пол, отбивая по нему жесткими каблуками ботфорт восемнадцатого века. Кажется, он был зол на себя. Еще бы… за эту минутную слабость, за эту секундную искренность, великий лжец сокрушал себя. Он, вероятно, не допускал и мысли, что хоть кому-то интересна его настоящая история. Если бы он с нее начал… Если бы рассказал все истоки…

Софья только задумчиво рассматривала свои руки, точно на них остались отметины. Льор же стирал шелковым платком сажу с лица и рассматривал сизые разводы, словно некоторое напоминание. Морщился, отворачивался. Похоже, спектакль давал сбой, представление отклонялось от сценария. Сквозь толщу камня самодовольства и притворства посмели прорваться какие-то чувства. Или же нет… Или лишь порыв безумия.

– Льор Раджед… – нарушила первая молчание Софья, собрав все свое мужество.

– Да? Вы передумали? – оживился льор, усаживаясь во главе стола, придавая себе вид полнейшего безразличия и презрения.

– Нет, – мотнула головой Соня.

– Тогда о чем речь? – пренебрежительно отмахнулся Раджед.

– Я хотела извиниться, – ответила она, вдруг осознав, что же тяготило ее помимо всех прочих невзгод.

– За свое неповиновение? – Льор обнажил в хищной улыбке кривоватые мелкие зубы, уподобившись разморенному на солнце царственному леопарду.