Сны Эйнштейна

С площадки Бундестеррас открывается поразительный вид: внизу река Аре, выше Бернские Альпы. Сейчас там стоит мужчина, он рассеянно опоражнивает карманы и плачет. Без всяких причин его покинули друзья. К нему никто не заходит, не ужинает с ним и не пьет пиво в кабачке, не приглашает к себе. Двадцать лет он был образцовым другом — великодушным, заинтересованным, вникающим, любящим. Что же могло случиться? Неделю спустя этот самый человек пускается во все тяжкие: всех оскорбляет, ходит в зловонном тряпье, скопидомничает, никого не пускает к себе в квартиру на Лаупенштрассе. Что здесь причина и что следствие? Что будущее и что прошлое?

Недавно в Цюрихе муниципалитет одобрил строгие меры. Публике запрещено продавать пистолеты. Банки и торговые дома подлежат проверке. На предмет контрабанды проверяются все приезжие — как пароходом по реке Лиммат, так и железной дорогой от Зельнау. Силы гражданской обороны удвоены. Спустя месяц после принятия этих крутых мер Цюрих сотрясают неслыханные преступления. Среди бела дня на Вайнплац убивают людей, из Кунстхауса крадут картины, в церкви на Мюнстерхоф устраиваются пьянки. На своем ли месте во времени эти правонарушения? Может, новые указы скорее развязали действия, нежели противодействовали им?

В Ботаническом саду у фонтана сидит молодая женщина. Каждое воскресенье она приходит сюда обонять белые фиалки, мускусную розу, матово-розовый левкой. Вдруг ее сердце взмывает, она краснеет, взволнованно ходит, она чувствует себя беспричинно счастливой. Проходят дни, она встречает молодого человека, и ее охватывает любовь. Не связаны ли эти события? Но как же прихотлива эта связь, как извернулось здесь время, как извратилась логика.

В этом беспричинном мире ученые беспомощны. Их предсказания оборачиваются констатацией факта. Их уравнения сводятся к оправданию, логика оказывается нелогичной. Ученые теряют голову и что-то бормочут, как зарвавшиеся игроки. Ученые — шуты, и не потому, что они разумны, но потому, что неразумен космос. А может, не потому, что неразумен космос, но потому, что разумны — они. В беспричинном мире кто скажет, что есть что?

В этом мире художники несут радость. Непредсказуемость дает жизнь их картинам, их музыке, их романам. Они упиваются непредсказанными событиями, случившимися необъяснимо, без прошлого.

В большинстве своем люди научились жить настоящим моментом. Распространено мнение, что если воздействие прошлого на настоящее имеет неопределенный характер, то нет и необходимости размышлять о прошлом. И если настоящее имеет малое воздействие или влияние на будущее, то относительно нынешних поступков не следует прикидывать последствия. Всякое действие есть островок во времени, и судить о нем надо по нему самому. Семья ублажает умирающего дядюшку не ввиду ожидаемого наследства, а потому что в эту самую минуту его любят. Служащих нанимают не по рекомендательным письмам, а потому, что они толково провели беседу. Обиженные хозяевами клерки отражают оскорбления, не тревожась о будущем. Этот мир живет спонтанно. Это честный мир. В нем всякое слово говорится по велению минуты, всякий взгляд однозначен, всякое касание не имеет ни прошлого, ни будущего, всякий поцелуй совершается по движению души.

4 мая 1905 г.

Вечер. Две супружеские пары — швейцарцы и англичане — обедают за своим обычным столом в отеле «Сан Муреццан» в Сент-Морице. Они встречаются здесь каждый год в июне, общаются и принимают воды. Мужчинам необыкновенно идут их темные галстуки и широкие пояса, женщин красят вечерние платья. По отменному паркету к ним подходит официант, берет заказ.

— Я полагаю, завтра будет замечательная погода, — говорит женщина в пар човой накидке. — Будет большое облегчение. — Другие кивают. — Принимать ванны приятнее в солнечную погоду. Хотя вряд ли это имеет значение.

— «Легкий на ногу» идет четыре к одному в Дублине, — говорит адмирал. — Я бы на него поставил, будь у меня деньги. — Он подмигивает жене.

— Если вы играете, даю пять к одному, — говорит другой.

Дамы разламывают булочки, мажут маслом половинки, аккуратно составляют ножи к масленке. Мужчины не сводят глаз с входной двери.

— Мне нравится тесьма на салфетке, — говорит дама в парчовой накидке.

Она берет салфетку, разворачивает ее, сворачивает.

— Ты говоришь это каждый год, Жозефина, — с улыбкой говорит другая. Подают обед. Сегодня у них омары, спаржа, жаркое, белое вино.

— Как твое мясо? — говорит дама в парчовой накидке, глядя на мужа.

— Превосходно. А у тебя?

— Специй многовато. Помнишь — как на прошлой неделе?

— А ваше мясо, адмирал?

— От грудинки еще никогда не отказывался, — объявляет счастливым голосом адмирал.

— А по комплекции незаметно, — замечает собеседник. — С прошлого года.

как, впрочем, и за последние десять лет, вы не прибавили ни килограмма.

— Вам, может, незаметно, зато ей заметно, — говорит адмирал и подмигивает жене.