Сны Сципиона

Младшая вскоре примчалась из сада, села рядом со мной на скамью, обхватила меня и так замерла. В недавние года, лет пяти или шести от роду, она обожала, чтобы я брал ее на руки и поднимал высоко-высоко. Однажды, желая, чтобы я поднял ее еще выше, она подпрыгнула, как только я ухватил ее под мышки, ударила макушкой мне под подбородок, и я прикусил до крови язык. Эмилия стала ее корить. Я же сказал: «Неважно, зато она знает, как ударить дерзкого, если схватит ее сзади». Еще год назад я бы поднял ее в вышину. Сейчас болезнь отняла все силы. Мне кажется, Младшая это как-то поняла, потому что не просила, как прежде, «подбросить ее к небу».

Она просто сидела, обнимая меня, а потом спросила шепотом:

— Гракх теперь мой жених, да?

Глава 12

АППИЙ КЛАВДИЙ И КАПУЯ

На рассвете гости отбыли — Тиберий Семпроний сопровождал моих женщин, возвращавшихся в Рим. Сам он после этого должен был ехать в Сатурнию — заниматься созданием новой колонии. Я проводил путников до ворот. А когда их повозка скрылась из виду, долго стоял, не двигаясь. Никого из них я более уже не увижу — ни девочек моих, столь разных и в будущем наверняка доживущих до смертной вражды, ни прекрасную Эмилию, ни Гракха. Проезжая мимо меня на коне, он как бы невзначай кивнул, давая понять, что я могу на него положиться: ни о моей болезни, ни о скорой смерти женщинам он не обмолвится ни словом.

Эта наше безмолвное прощание напомнило мне смерть Ап-пия Клавдия при осаде Капуи.

Край здешний чрезвычайно богат: благодатная равнина, окруженная холмами с плодородной почвой. Когда жители Тарента основали в Кампании двенадцать городов, Капуя среди них изначально считалась главной. На здешних землях произрастала лучшая пшеница, а хлеб из нее был так духовит, так нежен, что считался воистину лакомством, ценился выше любого печенья. И рис тут собирают отменный, а полбы снимают по два урожая, засевая в третий раз поля, а порой и в четвертый — овощами. По границам равнин произрастают маслины, с виноградников получают лучшие сорта вина — фалернское, статанское, каленское.

Мое поместье, где нынче я, заканчивая свои дни, пишу эти записки, было сожжено Ганнибаловой сворой, как и почти все поместья римлян в округе. Грабили край немилосердно. Что не унесли вражеские солдаты, утащили шайки беглых рабов и разбойников. Отец сразу после поражения при Тразименском озере вывез почти всю здешнюю фамилию из поместья, оставив приглядывать за домом и постройками пятерых старых рабов и вольноотпущенников. Уже во время осады Капуи я наведался в усадьбу. От дома остались закопченные руины, поля заросли сорной травой. Пятеро преданных слуг жили среди обломков, устроив из собранных камней что-то вроде сторожки. Они возделывали огород и почему-то, оглядываясь, будто шпионы Ганнибала могли прятаться в кустах, нашептали мне, что схоронили в надежном месте кое-какой домашний скарб, садовый инвентарь и посуду, все это пригодится в хозяйстве, как только война закончит полыхать в округе. В тайнике они прятали не золото и серебро, а кирки, ведра, лопаты, ткани. Я вспомнил об этом, когда сегодня приметил давнее темное пятно на салфетке, что положил Диодокл рядом с моей тарелкой. Эта ткань была закопана в земле, и когда ее извлекли, хранила седые следы сырости, которые ни одна даже самая искусная прачка не смогла уже отстирать. Старики рассказывали, что грабители ходили по саду с кольями и тыкали в землю, выискивая, нет ли рыхлых мест, под которыми могут оказаться схроны. Но ничего не нашли — слуги наши были толковы и умелы и долго били землю трамбовками из конюшен. Я пообещал преданным нашим сторожам награду, однако отлучиться смог ненадолго — осмотрев руины, я вернулся вновь под стены Капуи. В те годы воевали все, а тех, кто пытался ускользнуть, отсидеться на ферме или в поместье, не служивших в армии более четырех лет, вычеркивали не только из сенаторского сословия или списка всадников, но и вообще из триб.

В свое время, когда Фабий Кунктатор пытался бороться с Ганнибалом, не вступая в сражения и позволяя Пунийцу хозяйничать за стенами Города, почти каждый из знатных римлян лишился своего поместья. Осадив Капую, многие хотели посчитаться за понесенные потери — и если не могли добраться до самого Ганнибала, то готовы были спустить шкуру с бывших союзников, которые предали нас в трудный час.