Сны в Улье (СИ)

Как нельзя ярко я снова увидел красивое тело Юдит, обмякшее на ветках, и меня сшибло с ног. Я упал на то, что условно можно было называть землей, схватился за свою простреленную голову и зарыдал. И перед Сатаной мне не будет стыдно, я действительно больше не был способен взять контроль над собой. Юдит, родная моя, единственная любимая мертва! Жизнь навсегда покинула ее гибкое тело, пахнущее смолой. Нет, все это идиотские присказки романтиков! Никакая она не родная, сколько лет нужно прожить с женщиной, чтобы она стала тебе родной. Для этого нужно даже не пуд соли вместе есть, а хотя бы засыпать в одной постели. То время, что я пробыл у нее в плену, конечно, не сделало нас роднее друг другу. Лишь дало четко понять, что мы совершенно чужие, что нас разделяет не ее конфликт с Эйваром, а наши разные взгляды, цели, вера, образ жизни, чувства, еда, жажда, смех, словарный запас. Наша страсть возникла мгновенно, так же нетерпеливо она переросла в любовь, травмирующую, душащую, но никогда не способную свести нас вместе. И, конечно, она не моя. Когда-нибудь через десятки лет Эйвар мог бы заболеть, умереть, пропасть на Небе или в другой пучине своей паранойи, и тогда бы, только может быть, я смог бы стать ее. Но она моей не стала бы. Единственная - слишком пошлое лживое слово вообще. Верно лишь, что любимая. Я мог сказать это со стопроцентной точностью, иначе бы мое сердце так не рвало на куски, так не шатало бы, так не давило меня. Не вырубило мои инстинкты, не отшибло мою бдительность, и я бы не вышел в открытое поле под прицел меткого стрелка.

Я оплакивал смерть Юдит, как должен был бы оплакивать свою. Ценность моей жизни должна быть для меня выше. Ценность ее, как древнейшего мага, умнейшей среди женщин, руководителя организации, конечно, объективно выше. Но в то же время, ценность ее для Строя - отрицательное число в отличие от меня. А ведь только и это и заботило меня долгие годы.

Такие мысли бесили меня, я разрыдался еще сильнее от собственного бессилия сейчас и от бессилия перед Строем в течение всей моей жизни. А думал ли я хоть когда-нибудь схватить автомат расстрелять всех в Строе к чертям собачьим, и лично пальнуть Эйвару между глаз? Конечно, это эротическая фантазия каждого в Строе, даже самый бесполезный секретарь типа Карины, перед сном лелеет эту мысль в своей дурной голове. Даже сам Эйвар, уверен, так думал, когда особенно задалбывался. Но я как раз так не думал. Меня все устраивало.  Никто не двигается с нагретого места, пока не шуганут. И так-то, это все чем я жил. Нравится твоя жизнь? Нравится? Нравится?

Юдит была той, кем стоило жить, но я осознал все слишком поздно. У меня были сотни женщин за мои четыре сотни лет, и любил я не одну. Каждая сдохла. Но их смерти давались мне легче, стали привычными. Ничто не идет в сравнение. А ведь это с учетом того, что я и сам мертв. Был шанс, что раз мы оба мертвы, мы встретимся здесь, в аду. Но я чувствовал, что в этой темноте я один, и я проведу в ней вечность. Меня ждет самая лучшая компания из всех возможных в лице себя самого. Много знаю, большой жизненный опыт, первоклассное чувство юмора, хороший собутыльник, что может быть лучше?

Свихнуться бы побыстрее и завести себе воображаемых друзей.

Собственная горестная участь помогла мне успокоиться. Мои сотрясающие рыдания перешли в сардонический смех, а потом в привычный оскал. Я поднялся на ноги и решил идти вперед. Я знал, что ничего мне не встретится, но я не мог бездействовать. Если я остановлюсь, все закончится даже больше, чем это уже произошло. Движение - это жизнь. Нужно будет придумать более подходящий слоган для моего нынешнего состояния. Движение - это ясное сознание. Это крепкая хватка хотя бы за что-то ясное в моем цирке в голове.

Я вдруг понял, что нахожусь здесь очень давно. Это осознание было не интуицией и не депрессивной догадкой. Оно было как новое чувство, вместо зрения у меня теперь было чувство осознания времени в темноте. Оно отличалось от земного. Услышал бы я такие рассуждения раньше, рассмеялся бы в лицо шизофренику,  сказавшему это.

Я и рассмеялся.

Одиночество уже начало пожирать меня. Черви водятся около трупов, а не около живых людей. Вокруг меня трупов всегда было полно, теперь они, наконец, полакомятся мною.

Кушать подано! Сегодня я обслужу ваш столик по высшему разряду! Сегодня - только лучшие блюда! Повар превзошел самого себя!