Собачье танго

Нет, не похожа она на мультяшную фрёкен Бок. Та только с виду была сердитой, а эта вся насквозь злая-презлая. Хорошо, что я забрала у нее бедного Барни!

Песик, чувствовалось, сам рад был убраться подальше от хрипатой тетки – бежал вниз по лестнице со всех лап. Уже на крыльце меня накрыло пугающее дежавю – зрелище черно-белого песика, стремглав удирающего за угол дома, и я запоздало ужаснулась, сообразив, что ничему не научилась на папулиной ошибке: надо же было заранее купить собачке ошейник и поводок!

Но Барни не последовал дурному примеру Гуси, и мне не пришлось играть в подвижную игру «Догони собаченьку» на просторах чужого двора. Более того, песик как-то сам понял, что дальше мы отправимся на машинке, и из всего имеющегося поблизости транспорта безошибочно выбрал желтый «Пежо».

Мы погрузились в него, проигнорировав пару дворовых котов, таких наглых, что они даже не сдвинулись с пути собаки, и чье-то заигрывающее «Барни, Барни, хороший песик!». Очевидно, наш новый четвероногий друг обладал добродушным характером и обширными дружескими связями.

Поворачивая ключ в замке зажигания, я оглянулась и увидела дяденьку в мешковатых льняных штанах и такой же рубахе. Сей пейзанин зачем-то фотографировал «Пежо» своим мобильником. Наверное, встревожен тем, что Барни сел в машину к чужой тете и делает фото на случай, если доверчивая собачка стала жертвой похищения.

– Знакомься, Маша, это Барни, – представила я нового пассажира дожидающейся нас практикантке. – Но мы его будем звать Гусей…

– Барни, он же Гуся? – Машенька свела птичкой аккуратные бровки. – А какое же полное имя?

– Гуссейн… Ну, скажем, Барнабас! – тут же придумала я.

Хотя сама не знала, хоть убейте, кто такой Барнабас.

У меня, впрочем, и Гуссейнов никаких знакомых не было.

– А зачем собаке менять кличку? – спросила Машенька и сама же придумала ответ: – Ой, я поняла, он работает под прикрытием?!

Затем последовали вопросы относительно породы, возраста и сыщицкого стажа Гуссейна-Барнабаса. Я уклонилась от ответов на них под предлогом, что мне нужно следить за дорогой, я не могу отвлекаться на светскую беседу, и большую часть пути Барни-Гуся и Машенька общались между собой.

Когда мы высадились у нашего дома, они уже были друзьями – неразлейвода.

Поддерживая легенду о том, что пес у нас не простой, а служебно-разыскной, я не сразу повела Гуссейна-Барнабаса в свои родные пенаты. Сначала мы все-таки прогулялись на задний двор, и там Барни-Гуся меня здорово удивил.

У края лопуховой поляны он сначала замер, а потом стремглав устремился в заросли, там энергично пошуршал, шныряя туда-сюда, а потом сел на попу в классической позе волка в полнолуние и завыл, как автомобильная сигнализация!

– Да чтоб тебя, пустобрех! – Из-под взвихрившейся занавески вынырнула раскрасневшаяся баба Тося. – Опять эта собака! Инка, это ваша, что ли?

– В данный момент наша, – неохотно призналась я.

– Больная, что ли?

– Кто?!

– Собака ваша! Больная, спрашиваю? То лает, то рычит, то теперь воет, как сумасшедшая!

Я вспомнила, что домомучительница тоже жаловалась – мол, Барни лаял с утра до вечера. Может, пес и вправду нездоров? Может, не надо его сразу в дом тащить, а свозить сначала к ветеринару?

Потом до меня в полной мере дошел смысл сказанного соседкой, и я спросила:

– Баба Тося, а почему вы сказали «опять»? Вы разве уже видели эту собаку?

Барни я привезла только что, но позавчера где-то тут потерялся Гуся – назовем его, чтобы не путаться, Гуссейном Первым. Не он ли шумел под окном у бабы Тоси?

– «Видела»! – раздраженно повторила соседка. – Глаза б мои на него не смотрели… Слышала я его, вот что плохо! Вчера, когда абрикосы для варенья перемывала, он как загавкал, зарычал – мне вставать-то и от работы отрываться не хотелось, так я на голос в него абрикосом подгнившим пульнула.

– А он что?

– Выругался матом!

– Кто – пес?!

– Да пес его знает, кто! Это ж не клумба, а проходной двор какой-то, вечно кто-то здесь шарится, надо, наверное, скосить тут всю растительность под корень, – рассудила баба Тося. – Понятно, что матерился не пес, но он тоже не молчал, все гавкал и гавкал, рычал да рычал. Я абрикосы перемыла, встала, думаю – все, сейчас выплесну воду на эту дурную псину. Выглянула в окно – а там уже и нет никого. Зря только таз с водой на подоконник тащила…

– Это, значит, меня, как последнюю собаку… – горестно зашипела распластавшаяся по стеночке Машенька, смекнув, кому она обязана вчерашним холодным душем.

Я взглядом приказала ей умолкнуть и не мешать мне работать со свидетелем.

– Так, если вы не видели вчерашнюю гавкучую собаку, то почему решили, что это она? – Я указала на Барни.

– Ну, во-первых, я видела ее хвост, – с достоинством ответила баба Тося. – Она им нервно так дергала на бегу, видать, не по собственной воле удирала, небось получила пинка.

– От кого же?

Вот это мне было очень интересно.