Собачьи радости (Избранное)

- Вряд ли мне подойдет ваш вариант! - рассердился Вениамин Петрович. - Вы тут курите, пьете, наедаетесь на ночь, меня скармливаете и еще "не храпи", "не ходи"! Нет! За ужин большое спасибо, но на всю оставшуюся жизнь я себя связывать с вами не намерен! Неизвестно, сколько осталось!

- Такому как вы осталось немного! Тоже мне, подарочек! Да вы, наверное, и в армии-то не служили! Сачок! - Вера Павловна ножом рубанула репчатый лук.

- Я не привык скандалить с женщинами, Вера Павловна, я выше этого! Прощайте! Ухожу, кухонная вы баба!

- Дуй, дуй! - Вера Павловна двинулась в прихожую, не выпуская из рук ножа. Вениамин Петрович нахлобучил шляпу, хотел презрительно оглянуться, но не успел и вылетел из квартиры...

Получив боевое крещение, Бунин стремительно шел по улице и думал: "На кой черт это надо! Зарежут на старости лет и вся любовь! Да пошли они к черту! Один не проживу, что ли?..

Через неделю ему позвонили и сказали: есть человек. Сначала он наотрез отказался, но когда услышал, что это бывшая санитарка и двадцать пять лет отработала в популярной больнице, он согласился взглянуть. Тем более у нее двухкомнатная.

- Ты же ничего не теряешь, - сказали ему, - не понравится, ушел и все!

- Не понравится, все и ушел! - бормотал он, направляясь по указанному адресу. - Будет выпендриваться, тут же уйду! Надо еще проверить, что она за санитар такой, небось, шприц в руках не держала.

...Дом был кирпичный, очевидно, кооперативный, недалеко от универсама, через дорогу парк.

Дверь открыла худющая женщина с лицом, вызвавшим у Вениамина Петровича неприятные ассоциации, но с чем - непонятно.

- Здравствуйте, - сказал Бунин, сняв шляпу, - вы по поводу замужества?

- Я, - прошептала хозяйка. - Проходите, пожалуйста!

Глазки у нее были незначительные, а под стеклами очков терялись вовсе. С лица свисал увесистый нос, узкая прорезь рта. Вот и все. "Кого она напоминает?" - мучился Вениамин Петрович, одновременно оглядывая прихожую, коридор, комнату. Чистота была стерильная да и пахло по-больничному тревожно, как перед уколом.

Осмотрев обе комнаты, Бунин вышел на балкон, который лежал на ветках березы, остался доволен и вернулся в большую комнату.

Женщина назвалась Ириной Сергеевной и села на стул, положив узкие руки на такие же узкие колени. Помолчали.

"То, что балкон, это хорошо, - подумал Вениамин Петрович. - Зимой можно одеться потеплей: и воздухом дышишь и никуда ходить не надо. Комнаты две, так что каждый храпит, как хочет! Лекарствами пахнет, заболел - не надо по аптекам мотаться. А то, что не очень красивая, так мы уже не в том возрасте, чтоб смотреть друг на друга. Но чего ж она все молчит да молчит? Пошла бы ужин сготовила, надо проверить, как у нее получается."

Бунин уставился на бородавку неподалеку от носа хозяйки. Он понимал, что неприлично вот так в упор смотреть на физический недостаток, но почему-то не было сил отвести глаза и посмотреть на что-либо другое.

- Пенсия моя вам известна? - брякнул он ни с того ни с сего.

- Да, я слышала, большое спасибо, - отозвалась Ирина Сергеевна.

- Ну раз известна, тогда, может, чай попьем с чем-нибудь?

- С удовольствием, - ответила Ирина Сергеевна и вышла на кухню.

"М-да, однако, болтушка! Тишина, как в морге. Но потолки высокие, солнечная сторона и хамства с ее стороны не будет, никаких бронетанковых войск. Но страшна! На кого же похожа, ведь похожа на кого-то! С такой выйдешь под руку в парк, подумают, Бабу Ягу подцепил! Даже не знаю, как быть... А с другой стороны, персональная медсестра. Если что, воды подаст и уколом обеспечит, лекарства на любой вкус! А то, что не очень интересная внешне..."

Тут Ирина Сергеевна внесла поднос с чаем, и опять Бунина пронзило страшное ощущение: на кого похожа, Господи!

К чаю были сухари ванильные и бутерброды с измученным загнутым сыром.

"Так, - отметил Бунин, - готовить не умеем. Не то что Вера Павловна!"

В тишине хрустели сухарями, пили чай. Еда застревала в горле Вениамина Петровича.

- Чего ж это мы все молчим да молчим, нам что - поговорить не о чем?

- Я молчаливая. Знаете, такая работа, всякого насмотришься за день, говорить неохота!

- О мужьях бы рассказали, - Вениамин Петрович кивнул на шесть фотографий под стеклом, где Ирина Сергеевна была снята в обнимку с веселыми мужчинами.

- Это не мужья, - Ирина Сергеевна отломила сухарик, - это больные, которых я выходила. Вот они со мной и снялись. На память.

Вениамин Петрович посмотрел на бывшую медсестру с уважением:

- Ну, как жить будем? Какие мысли, пожелания, предложения?

- Мне все равно, как скажете, так и будем.

- Нет, так дело не пойдет, - обиделся Бунькин. - Мне нужна жена говорящая, а то я не знаю даже! Что же вы делать-то умеете? Готовите не по первому разряду, если честно. А это не плюс.

- Извините. Я больше банки, уколы, перевязки. Хотите, горчичники поставлю?

- Сейчас?!

- Знаете, как я ставлю горчичники, банки? Ко мне все больные просились! Хоть на спину, можно?

- Нельзя! - рассердился Бунин, нервно вытер рот салфеткой и почувствовал жжение. - Ирина Сергеевна, вместо салфеток вы горчичник подсунули! Склероз?!