Собачьи зубы, собачье сердце [СИ]

— Я немного неуклюжая.

Шесть. Семь. Сколько у неё, блядь, ручек?!

— Совсем не смотрю под ноги. — Она сдувает с глаз мягкую чёлку, задевающую ресницы, и Рыжий чувствует её неуверенный взгляд. Зло косится в ответ и бурчит:

— Чего вытаращилась?

— Это ты… друг Хэ Тяня?

— Что?! — выпаливает он, чуть не выронив букет разноцветных ручек. Это было реально внезапно. — Что ты несёшь. Нет, я не друг этого уёбка.

— Прости, я… я видела вас и решила…

Она быстро облизывает губы, и Рыжий замечает, что волосы собраны на затылке в неряшливый хвост, так что несколько медовых прядей выпадают из-под резинки и касаются покрасневших щёк.

Что за день.

Он грубо суёт ей ручки. Замечает валяющуюся недалеко точилку и тянется за ней. Неловко сталкивается с её пальцами. Отдёргивает руку и резко поднимается. Мрачно смотрит в сторону. Она поднимается следом.

Говорит:

— Меня зовут Ван.

Рыжий хмурится. Подтягивает съезжающую лямку рюкзака на плечо и почему-то смущается. Отвечает негромко, глядя на бесконечный ряд железных шкафчиков:

— Да пофигу мне, как там тебя…

— Вот это манеры.

И этот голос шилом впивается в мозг. Рыжего почти коротит.

Он резко оборачивается одновременно с тем, как Ван поднимает взгляд ему за плечо.

«Даже темнота боится Чака Норриса» и Хэ Тянь стоят за его спиной. Оба. Хэ Тянь поднимает руку и снимает с носа очки. Судя по теням под его глазами и бледным заострившимся скулам, уёбку действительно жопа. Несмотря ни на что, на его лице появляется неживая, натянутая усмешка.

Рыжий смотрит на неё, как идиот.

— Это тебя, что ли, на прошлой неделе отпинали? — подаёт голос Йонг.

Приходится рывком перевести взгляд.

— Не твоего ума дела, мудень.

Йонг с коротким смешком поднимает руки в карикатурном «сдаюсь». Слегка наклоняется вбок и заискивающе улыбается Рыжему за спину.

— Хэ-эй, кто тут у нас. Привет, милашка.

Ван неуверенно здоровается в ответ.

Рыжий ещё несколько секунд сверлит сложным взглядом сложное выражение лица Хэ Тяня, а потом резко обходит его, задевая плечом. Как когда-то. Но на этот раз практически не чувствует сопротивления. Не чувствует отдачи. Сука, что с этим уёбком не так?

Школьный коридор летит навстречу.

С каждым злым шагом Рыжий повторяет про себя: иди нахуй. Иди нахуй. Просто иди нахуй.

7

В среду Хэ Тянь опять это делает.

Молча проходит мимо. И в Рыжем одно желание: догнать его, взять за волосы и ебануть лицом о своё колено. Пиздить, пока он не оживёт, не поднимет глаза, не ухмыльнётся, как ухмылялся раньше, широко, чтобы было видно кровавые зубы, и не скажет:

— У меня предложение.

Посмотрит своими пиздливыми глазами, оближет свои блядские губы, и скажет:

— Приготовишь мне ужин, а я от тебя отъебусь.

Но хера с два.

Хэ Тянь молча проходит мимо. Как будто он, сука, сдох.

8

Этот уёбок, как древесная тля, прожрал кору Рыжего, а теперь выедает его изнутри. И Рыжему уже надоело считать свои этапы. От яростного смирения («спасибо за одолжение, мудень, кому вообще нужно твоё сраное внимание») до спокойной злости («я просто добью его, чтоб не мучился»).

И если раньше он вообще не думал о нём, то теперь мысль о Хэ Тяне сидит в голове — тупо, — фоном.

Когда он говорит с матерью.

Когда отвечает сквозь зубы на уроке.

Когда заходит в кабинет Чжо и записывается на вечерний бой.

Когда замахивается и со всей дури вколачивает кулак в нос несчастному ублюдку Си, который после этого удара берёт у рефери пятнадцать секунд, чтобы прийти в себя. Когда орёт собравшаяся вокруг Клетки толпа сделавших ставки зевак, которым лишь бы поглазеть на уличный мордобой.

Когда смотрит на себя в отражении зеркала здоровенного лифта — Си, сучка, всё-таки крепко залепил ему пару раз, рана в углу губ снова открылась, а на скуле уже вспухла новая гематома, — щурясь от сияющих лампочек, натыканных здесь по всему потолку.

Что за мажористые приколы — чем ярче, тем пизже? Как, блин, попугаи.

Это единственное, о чём он себя спрашивает. Больше не задаётся никакими вопросами, ни одного вопроса в гудящей голове. Просто проходит по светлому коридору, останавливается, поднимает руку и стучит в дверь. Так стучит, чтобы все услышали.

Так стучит, чтобы не передумать. Я злой и страшный. БАХ-БАХ-БАХ.

И лёгкая паника нападает только в тот момент, когда щёлкает замок. Рыжий быстро берёт себя в руки, стискивает влажным кулаком подкладку куртки в кармане.

Думает раздражённо: успокойся, блядь.

Хэ Тянь удивлённо приподнимает брови. Скользит по нему быстрым, деревянным взглядом, у него осунувшееся бледное лицо. А Рыжий — злой и страшный. Он немного на взводе. Хмурит рожу в ответ.

И оба молчат.

Рыжий сильно сжимает губы, поднимает подбородок. И прежде чем успевает хоть что-то сказать, Хэ Тянь отступает, пропуская Рыжего в квартиру.

Просто бросает открытой дверь, идёт в глубину комнаты. Рыжий заходит следом, потому что, что он, дебил — прийти и стоять на пороге?