Собачий переулок [Детективные романы и повесть]

Между тем для нас, знавших о кружках «Долой стыд» и «Долой невинность» гораздо раньше того, как о них упомянул очень кратко тов. Бухарин[4] в своем докладе о комсомоле на последнем съезде партии, и знающих, может быть, и сейчас на месте больше, чем знают о них и о подобных им в Москве, — для нас уголовное в живой хронике событий стоит не на первом и не на главном месте.

Нам не представляется возможным выделить главных действующих лиц так, чтобы они стояли вне времени, вне пространства, вне быта, вне своей среды, как это делается в уголовных романах. Мы не могли поэтому оставить в тени рабочий поселок, Варю Половцеву, некоторые другие моменты, помогающие нам вывести нашу хронику за пределы того, что сообщают и в дневниках происшествий в каждой газете.

Насколько мы правы в этом, покажет дальнейший рассказ.

Весна в наших краях, как по всей Нижней Волге, приходит всегда как-то вдруг, неожиданно. После жесточайших морозов, суровых ветров на синем небе вдруг появляется беспечальное солнце, ледяные сосульки шлепаются в рыхлые сугробы снега под крышами как подрезанные; дороги на улицах темнеют, покрываются откуда-то взявшимся навозом, в колеях их скопляются ручейки, и вскоре уже улицы полны воды, овраг наш, пересекающий город, шумит и бурлит водопадами, и на припеках вытапливаются черные тропинки по тротуарам, и молодежи начинает щеголять без калош, в свежеподштопанных и ярко начищенных сапогах.

Тогда становится нестерпимо видеть замазанные рамы, дышать весной только через открытую фортку, смотреть сквозь заплесневелые, сизые от зимы стекла на мальчишек, играющих в бабки.

Вера раскрыла свое окно еще неделю назад, теперь же его закрывали только на ночь. С подложенной под грудь подушкой, она лежала на подоконнике и смотрела на улицу.

Зоя ходила из угла в угол молча — она чувствовала себя как кошка, посаженная в ящик без всякой нужды и провинности: ей хотелось царапаться и кусаться, но, чувствуя бессилие против крепких стен, она только жалобно вздыхала:

— Ой, милая! Когда же конец? Ведь он еще утром хотел зайти!

— Зоя, к чему эта канитель? Когда я была у Хорохорина, он дал мне слово, что устроит тебя обратно!

— Теперь я сама не хочу этого!

— Чего же ты хочешь?

— Работать! Стать сама себе предком!

— Слова, все это слова только. — Она зевнула и вдруг расхохоталась. — Но для чего же я тогда к нему ходила?

— Для меня? — насторожилась Зоя.

Вера немедленно поднялась с окна и серьезно посмот рела на подругу:

— Ой, не смей думать! Я и без того пошла бы, а тут просто предлог был хороший. Он так и взбесился Милая, как я ненавижу их всех!

— За что?

— Все за то же!

— За ручки и ножки?

— Да, за них! Ты думаешь, — она выпрямилась, точно готовая сражаться до последнего аа истину своих слов, ты думаешь, есть из них хоть двое на сто, которые бы же нились, сходились с женщиной для прямой цели рожать вместе детей?

Зоя усмехнулась:

— Двое найдется, я думаю!

— А я не уверена!

Она охватила голову руками и покачала ею:

— Зоечка! Какая это гнусность, милая! Ведь мне этого и не нужно было совсем, когда я замуж выходила! А он меня приучил, развратил — вот и пошло и пошло! Сколько на эту гнусную личную жизнь времени уходит, сколько сил, нервов, а ведь этих нервов хватило бы, чтобы университет кончить! Люди этими нервами стихи пишут, картины рисуют, важные дела делают, а мы что?

Она тоскливо выглянула в окно, крикнула: «Королев идет!»— и замолчала.

Зоя вышла его встретить и вернулась с ним.

Ну, конечно, — говорил он, — конечно, Зоя! Завтра вы отправляетесь на фабрику и будете работать! Поздравляю вас, поздравляю — новая жизнь, все новое, настоящее, исправдашнее!

Он жал им обеим руки и улыбался без конца.

Нет, Зоя, вы мне спасибо скажите! Я ведь с ним, прежде чем договориться, двенадцать партий сыграл! Вот уж никогда не думал, что из шахмат можно такую пользу осязательную извлечь! Но, — он расхохотался и поднял палец сурово, — но я, товарищи, не покривил душою ни разу! Я проиграл ему только одну партию! Честно проиграл… И то только потому, — добавил он с самоуверенностью профессионала, — что был рассеян и позволил ему рокироваться³

…

Зоя, кружась по комнате, поцеловала Веру и затем самого Королева. Он зажмурил глаза и, открыв их, вдруг опечалился.

— Но подождите, подождите — тут еще огромный есть вопрос! Хорохорин у вас не был? — обернулся он к Вере и, когда та покачала головой, сказал — Сейчас примчится! Нам надо до него решить, решить, Зоя! Вас восстановили!

Вера всплеснула руками. Зоя только удивленно раскрыла глаза.

— Итак, выбирайте, выбирайте! Университет или фабрика?

Зоя сказала спокойно:

— Я предпочитаю фабрику. Дело это решенное!

— Ага! — завопил Королев. — Так я теперь скажу вам, что вышло в центральной комиссии, когда разбирали ваше заявление…

Сеня рассмеялся, вздохнул и заходил по комнате из угла в угол, лукаво поглядывая на Веру, недвижно застывшую у окна.