Собака Кантерсельфа

От пропущенного удара он не просто упал, что было бы не так обидно, он аж перекувыркнулся. Правда, сразу поднялся. Хотя мучительно хотелось полежать, и для здоровья было бы полезнее. Зал столовой слегка штормило. Так херово ему не было даже тогда, когда он дрался с братьями Фуфаевыми.

Сбоку выплыло обеспокоенное лицо Марины.

– Вам плохо?

Он повел рукой, заставляя лицо уплыть с горизонта. Гигант стоял в правосторонней стойке. Он еще и боксер. Пудовый кулак мандражирует у квадратной скулы, ищет куда укусить. Хоть Ребрий и здоров, но не настолько чтобы выдержать второй удар.

Да и никто бы не выдержал. Разве что африканский белый слон.

В глазах боксера Никитос явственно прочел усмешку, и это его взбесило. Еще бы секунда и он сам кинулся бы в атаку, рвать и метать и делать трупы, как говаривал один из его старых знакомых, ветеранов сумитской войны.

Это не война! Эта мысль остановила возможную бойню. Вместо этого Никитос решил схитрить и сделать вид, что никак не может оправиться от первого удара.

Слегка разфокусировав глаза, он переступает ногами, как будто ему тяжело сохранять равновесие. Зрачки гиганта стремительно сократились, и он ринулся в атаку. Прямо на зверский удар в квадратную скулу. Ногой. Мы не боксеры, мы руки бережем.

Возможно, во время своей атаки боксер слегка подпрыгнул, была в этом дурацком виде спорта такая манера, двигаться вприпрыжку. После удара Мормышка взмыл над полом на добрых полметра. Возможно, Никитос не рассчитал силу удара. Или разозлился.

Продолжая инерционное движение, Ребрий с треском поставил ногу на раздавленный кафель, одновременно разворачиваясь на 180 градусов и просунув вторую ногу противнику в живот. Боксер "захлопнулся" в воздухе и в таком положении врезался в стену.

После такого дуплета он должен был отключиться, но что-то там не срослось, скорее всего, боксера очень долго били на ринге и приучили получать, так что поднялся он на удивление быстро.

– А ты не прост полковник, – ощерил он разбитый рот и быстрым движением вынул из ножен зазубренную "пиранью".

– Остановись, боец! – приказал Ребрий.

– Что, полковник, зас…л? – ухмыльнулся гигант.

– Остановись, убью! – предупредил Никитос.

Боковым зрением он углядел быстрое движение у себя за спиной, но среагировать не успел. Оклемавшийся Жиртрест схватил сзади за шею и почти одновременно Мормышка резанул ножом наискосок. Неимоверным усилием Никитос развернулся, закрываясь Жиртрестом от удара. Жиртрест заорал, но Мормышка умудрился его не убить, проявив профессиональную реакцию и ослабив удар. Нож полоснул по куртке, рассекая ее по всей длине. Никитос пихнул Жиртреста на Мормышку и тем самым выиграл несколько секунд. На богатырских грудях толстяка зловеще бугрился широкий вертикальный шрам.

– Тебя уже раз препарировали, лягушка! – усмехнулся Никитос.

Не вовремя. Спецмоновцы переглянулись и достали пистолеты.

Тяжелое дыхание перечеркнуло звонкое неодобрительное цоканье языком. На театре боевых действий возникло новое лицо. Лицо Счастливчика.

– Что вы тут вытворяете, дети морской коровы? – рявкнул прапорщик.

Пистолеты исчезли в кобурах. Жиртрест истерично запахивал куртку.

– Я все объясню, – сказал боксер, и Счастливчик влепил ему пощечину.

Никитой был уверен, что гигант его зашибет. Ничего не произошло. Мормышка отшагнул, потупя глаз.

– Валите отсюда, чтобы я вас больше не видел и не слышал! Вообще утопитесь лучше! – зашелся в крике Счастливчик.

Даже команды самого полковника так быстро не исполняли. Счастливчик подошел, заботливо отряхнул китель Ребрия, на котором было все, вплоть до компота.

– Это больше не повторится! Я лично прослежу! – клятвенно пообещал Счастливчик, он имел сокрушенный вид, и он врал.

– Пусть Марину оставят в покое! – приказал Никитос.

– Само собой! Кто ее обидит, будет иметь дело со мной лично.

Никитос кивнул Счастливчику, хотел что-то сказать Марине, но он совершенно не умел заговаривать зубы женщинам, поэтому ей тоже кивнул и ушел к себе в сауну.

Счастливчик выждал для приличия пару минут и последовал за ним. Едва он вошел в предбанник, как в висок был уставлен умхальтер 38 калибра.

– Не люблю, когда входят без вызова, – доверительно сообщил Никита Ребрий.

– Искренне вас понимаю, – проговорил Счастливчик. – У нас много общего.

– В нас нет ничего общего, товарищ прапорщик.

– Так точно товарищ полковник! – Счастливчик вытянулся во фрунт, то ли издеваясь, то ли всерьез, Никитос так и не разобрал.

Он никогда не понимал своего заместителя и давно бы его уволил, если бы не особое отношение к нему отряда, что доказал сегодняшний случай. Спецмоновцы глядели Счастливчику в рот и выполняли его распоряжения бегом. Так повторялось с каждым новым набором, причем Никитос не слышал ни о разборках, тем более о рукоприкладстве, но дисциплина в отряде всегда была железная.

Счастливчик внезапно исчез с линии огня. Никитос так и не понял, как он это сделал. Просто исчез с одного места и возник на другом.

– Извините, товарищ полковник, не хотелось бы, чтобы вы пострадали из-за случайного выстрела, – осклабился Счастливчик.

Никитос почувствовал раздражение.