Собака-оракул

- Кстати, о завещании, - спокойно продолжал патер Браун. - Пока мы не перешли: к более серьезным вещам, я объясню вам! недоразумение с фамилией доктора. Все: это очень просто. Я, кажется, уже где-то слыхал обе его фамилии. Этот доктор - французский дворянин, маркиз де Вийон, но, кроме того, он ярый республиканец; он отрекся от своего титула и переменим фамилию. "Ваш гражданин Рикетти {Мирабо (полная фамилия - граф Мирабо де Рикетти) отказался от своего титула. - Примеч. перев.} на десять дней поверг в изумление всю Европу".

- Что это значит? - недоуменно спросил молодой человек.

- Не обращайте внимания, - сказал Браун. - В девяти случаях из десяти человек, меняющий фамилию, - прохвост. Но в данном случае он порядочен до фанатизма. Что касается его разговора с мисс Дрюс об убийстве, то тут, я думаю, мы опять-таки встречаемся с проявлением французского духа. Доктор говорил о том, что он вызовет Флойда на дуэль, а Джэнет пыталась отговорить его.

- Понимаю! - воскликнул Фьепн. - Теперь мне ясно все, что она говорила!

- А что именно она говорила? - улыбаясь, спросил священник.

- Понимаете, - сказал Фьенн, - это случилось еще до того, как я нашел труп Гарри Дрюса. Но потом, когда я обнаружил катастрофу, это вылетело у меня из головы. Трудно, знаете ли, удержать в памяти романтическую идиллию, когда трагедия достигла кульминационной точки. Дело были так: идя по аллее, ведущей к беседке, я встретил дочь полковника и доктора Валантена. Она, разумеется, была в трауре; он тоже был в черном костюме, точно он шел на похороны. Но лица у них были отнюдь не похоронные. Я никогда в жизни не видал более счастливой парочки. Они остановились и приветствовали меня, а затеи она сообщила мне, что они поженились м живут в маленьком домике на окраине города, где у доктора есть практика. Все это меня изрядно удивило, так как я знал, что отец завещал ей все свое состояние; я деликатно намекнул ей на это, сказав, что приехал в поместье ее покойного отца, надеясь встретить ее там в качестве хозяйки. Но она только рассмеялась и сказала: "Мы от всего отказались. Мой муж не любит богатых наследниц". И я, к немалому моему удивлению, узнал, что они действительно уступили все наследство бедняге Дональду. Я надеюсь, что после такого урока он будет вести себя благоразумней. В сущности он всегда был неплохим парнем, он просто был еще очень молод, а отец его не отличался большим умом. И именно в связи этим она сказала несколько фраз - я тогда не совсем понял их, но теперь они для меня ясны. Она вдруг заявила: "Я полагаю, что теперь этот рыжий безумец перестанет бунтовать по поводу завещания. Неужели он думает, что человек, отказавшийся из принципа от древнего титула, способен убить старика ради наследства?" Она опять рассмеялась и добавила: "Если мой муж и убьет кого-нибудь, то только на операции. Ему даже в голову не придет посылать к Флойду своих секундантов". Теперь я понимаю, что она хотела этим сказать.

- А я понимаю только часть, - вставил патер Браун. - Что она имела в виду, говоря, что секретарь бунтует по поводу завещания?

Фьенн усмехнулся.

- Жалко, что вы незнакомы с секретарем, патер Браун. Вам доставило бы удовольствие понаблюдать за ним. Он распоряжался на похоронах с шумом и треском, точно на спортивном празднике. Когда стряслось несчастье, ему положительно удержу не было. Я вам уже рассказывал, как он раньше перебивал работу у садовника и поучал стряпчего по части законоведения. Точно так же он учил хирурга хирургии. А так как этим хирургом был доктор Валантен, то дело кончилось плохо: он обвинил того в преступлении более тяжком, чем неумелая хирургическая операция. Секретарь вбил себе в свою рыжую голову, что полковника убил доктор, и, когда явилась полиция, он был прямо-таки великолепен. Он тут же на месте превратился в величайшего из детективов-любителей. Никогда ни один Шерлок Холмс так не подавлял Скотланд-Ярд своим титаническим интеллектуальным превосходством, как личный секретарь полковника Дрюса подавлял полицию, производившую дознание. Я вам говорю, это было сплошное удовольствие смотреть на него! Он бродил взад и вперед, ероша свою рыжую гриву и роняя короткие, нетерпеливые фразы. Именно это поведение так восстановило против него дочь Дрюса. У него, разумеется, была своя теория - знаете, из тех, какие бывают только в книгах. Флойду самому следовало бы быть в Книге. Там он был бы гораздо смешнее и скандалил бы меньше.

- Какая же у него была теория? - спросил Браун.

- О, чрезвычайно остроумная, - мрачно ответил Фьенн. - Он заявил, что полковник был еще жив, когда его нашли в беседке на полу, и что доктор убил его своим хирургическим инструментом, разрезая на нем платье.

- Ага! - сказал Браун. - Полковник, кажется, лежал ничком на полу?