Собери себе рай

Он решил, что никогда официально не напечатается. От новой системы он решил брать лишь самое необходимое, и если такое возможно, то ни коим образом этой системе не прислуживать. Гонза Крейцарова, ее любовник Эгон Бонди и их коллега Иво Водседалек в 1949 году перепечатывать свои стихи на машинке в нескольких копиях, листки сшивать и делиться ними с доверенными людьми. Журнал, который они назвали "Издание Север" (Edice Sever), сейчас считается одним из первых подпольных изданий. В стихах они насмехались над Советским Союзом и его Богом – Сталиным. В произведении "В жопу" Бонди писал:

"Все в жопу, друзья / И в будни, и в день воскресный / Одни лишь киношники Страны Советов мир видят по науке".

Или: "Сегодня я выдул много пива / Так что сифон я не подхвачу / И в сортире я вычитал из "Руде Право"[9] / что растет нашей партии слава" ("Руде право" (чеш. Rudé právo — "Красное право") — бывшая официальная газета Коммунистической партии Чехословакии, существующая с

1920 года. В настоящее время выходит под названием "Право". (…)После объединения социал-демократов и коммунистов в 1948 году и "Руде право" слилось с социал-демократической газетой "Право лиду" и в этом же году, после установления коммунистического режима в Чехословакии, «Руде право» стала главной газетой страны, материалы в которой носили в основном пропагандистский и проправительственный характер. Газета стала чехословацким аналогом советской газеты "Правда". В 1948—1989 годах тираж газеты доходил до 2 миллионов экземпляров. - https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A0%D1%83%D0%B4%D0%B5_%D0%BF%D1%80%D0%B0%D0%B2%D0%BE

).

Водседалек провозгласил (правда, очень тихонечко), что это новая разновидность поэзии: отчаянная поэзия.

Данная разновидность писательства требовала храбрости. За такие строки грозило, как минимум, двадцать пять лет тюрьмы и даже смертная казнь. Еще в семидесятых годах за анекдот в пивной про СССР одного музыканта посадили за решетку на год.

Гонза писала о чем-то совершенно другом: "Не в попку, не сегодня / от этого мне больно…". В декабре 1848 года, впервые в чешской литературе, женская рука написала стихи типа hard sex: "Пёзды шьют по мерке / а портному говорят / Сделайте мне там шелковую подкладку / но не пришивайте пуговки / все равно, и так я буду носить ее расстегнутой".

После отчаянной поэзии Бонди решил отображать мир в суровой манере. До него дошло, что сталинизм перечеркивает любую метафору. И он призвал в литературу тотальный реализм, чем гордится до настоящего времени:

- Я написал то, о чем думал, в те времена, когда о таком никто и подумать не мог, и уж наверняка не осмелился бы написать.

"Я читал собственный репортаж о процессе изменников Родины / когда ты пришла. / Через мгновение ты разделась / а когда мы с тобой легли / ты, как всегда, была замечательной. / Когда ты пошла / я закончил читать сообщение о казни над ними".

"А долго ждать и не надо / Советовала одна дама-товарищ в очереди в Национальный Совет / Как только найдете квартиру арестованного / Вам тут же выпишут на нее ордер".

С Грабалом он познакомился так (в 1950 году):

"Кто-то мне сказал, что этот пан поставит мне пиво, так я пошел к нему на Либень, и Грабал действительно поставил мне пиво".

Расстался он с Грабалом так (в 1954 году):

"как-то раз я поднялся рано, то есть в полдень, и передо мной имелась обычная программа – пять встреч с целью: выпить пива, с Гонзой, с Грабалом и еще другими. И вдруг я почувствовал, что никуда идти мне не хочется. Тогда я сел за стол и написал каждому коротенькое письмо, что приду завтра. Но завтра я опять не пришел. И с того самого дня многих своих знакомых не видел годами. Я остался сам. Я ходил по библиотекам, изучал буддизм и даосизм. Еще ходил в пивные с тетрадкой и карандашом в руках, и писал. Благодаря этому, я мог обдумать все то, что впоследствии сложилось в мой философский труд "Радость

от онтологии". Грабала я встретил лет через десять, совершенно случайно, на улице. На похороны Гонзы в 1981 году поехала моя жена, Юлия".

Доктором философии сделался он так:

Он познакомился со своей районной врачицей. "Она была словно пчелиная матка. Того, кто ей сделал ребенка, она тут же бросала. Того, кто ей сразу не сделал ребенка, бросала еще скорее. Слава Богу, половых отношений у нас не было". Но она была любительницей восточной философии и начала его убеждать, чтобы тот начал учебу. Она же устроила все, что требовалось. Чтобы ходить в школу рабочей молодежи, ему пришлось трудоустроиться. Впервые в жизни он отправился на работу: его назначили охранником кита в Национальном Музее. Бонди охранял тридцатиметровый скелет и читал. В двадцать семь лет Эгон Бонди сдал экзамены на аттестат зрелости, а потом поступил в университет на философию.

В чехословацкой философии (под своим настоящим именем, Збынек Фишер) он блеснул так: