Собибор. Взгляд по обе стороны колючей проволоки

Геник должен был повести четырех человек в лагерь № 2. Он сначала попросил отложить это дело на завтра, но это было невозможно. Действительно, даже если подробности нашего плана были известны только комитету и небольшой группе, все заключенные чувствовали, что что-то готовится и опрашивали друг друга: «когда это будет?» Меня тоже спрашивали.

Накануне 14 октября в бараке молились. Это был праздник Йом Кипур. Некоторые им сказали: «Молитесь лучше Саше, чтобы он сам помог». — «Мы молимся Богу, чтобы он помог Саше», — ответили они.

У нас была и другая причина, не откладывать наш план[601].

14 октября Гомерский был в отпуске. Он мог вернуться. Лагерфюрер Френцель был сукин сын, но по сравнению с Гомерским — это был певчий из хора мальчиков.

«Завтра может быть слишком поздно, — сказал я Генику. — Надо делать то, что решено. И ты должен подчиниться».

Геник пришёл в 3 час. 30 минут в барак Шломы. Цибульский вместе с Шломой и

[602] двумя другими пошёл с Геником во 2-й лагерь.

Потом двух офицеров убил в бараке сапожников Вайспапир в ту минуту, когда Яков вручал им сапоги.

В 4 часа 15 минут я узнал, что Цибульский, Михаил и Борух закончили своё дело в лагере № 2.

В 4 часа я встретил голландскую девушку Люку и я сказал ей: «Все офицеры будут скоро убиты, это час общего побега. Приготовься». Видя, что она дрожит, я добавил: «То, что мы делаем, это единственный способ выжить, и нам нельзя отказываться от жизни, мы должны жить, чтобы отомстить».

В 4 часа 30 минут Бжецкий вернулся из лагеря № 4 вместе с заключенными. Немного погодя пришёл унтершарфюрер Вальтер, Шлома к нему подошёл и сказал: «Ремонт барака закончен, люди не знают, что делать». Когда эсэсовец вошёл в барак, Шлома его убил.

Френцель не приходил. Потом мы поняли

[603], что эсэсовец Рыба был уничтожен в гараже.

Необходимо было срочно уходить. Тогда Бжецкий дал сигнал как обычно для построения, и пленные[604] в беспорядке направились к первому блоку. Этот беспорядок раздражал часового, немца с Поволжья. Но его зарубили топорами.

В тот момент входила в первый лагерь колонна, прибывшая из второго.

Там некоторые пленные[605]

 поняли, что происходит. Часовой украинец-националист начал стрелять. Всё должно быть ускорено. «Вперед! Вперед!» Могущественное «ура!» увлекло всех пленных[606]. Одна группа бежала к выходу, другая с ружьями стреляла, третьи с клещами, перерезали заграждение, нам нужно было пройти минное поле. Многие наши погибли на этом поле.

Моя группа пошла к эсэсовскому домику, где местность была менее заминирована. И там мы понесли потери. Нам предстояло перейти огромную поляну между лагерем и лесом. Многие там погибли.

Наконец-то мы в лесу, но я не вижу ни Шлому, ни Люку.

Всю ночь мы шли в колонне друг за другом. Я шёл впереди, за мной Цибульский, Аркадий замыкал цепь. Мы шли молча, время от времени ракеты озаряли небо и нам приходилось ложиться на землю. Пройдя около трех километров, мы достигли канала шириной в пять-шесть метров. Довольно глубокий. Пытаясь обойти этот канал, мы заметили группу людей. Аркадий отправился в разведку ползком. Увидев, что это наши, он поднялся и позвал нас. В этой группе был Шубаев. Наши объединившиеся группы построили мостик из стволов деревьев. Я узнал, что Шлома был ранен во время побега, пробежав почти три километра, не имел больше сил, умолял, чтобы его пристрелили. Никто не захотел это сделать, он остался с группой других беглецов, которые не так быстро ходили.

Наша группа состояла из 57 человек. Вместе мы прошли ещё пять километров, потом услышали шум поезда. Мы тогда находились на лесной опушке, и перед нами простиралась местность, покрытая густым кустарником. Занималась заря и нам нужно было найти безопасное место для укрытия.

Мы были уверены, что нас ищут и думали, что маленькая роща вблизи железной дороги не привлечет внимание эсэсовцев. Мы решили провести в кустарниках день, замаскировавшись ветками.

На рассвете пошёл дождь. Аркадий и Цибульский пошли на разведку в одну сторону, Шубаев и я в другую. Пройдя пятьсот метров, мы увидели пустырь, по ту сторону которого начинался лес. Цибульский и Аркадий достигли железной дороги, пройдя метров сто. У насыпи работали поляки, но охраны не было.

Мы спрятались, выставили двух часовых недалеко от откоса. Часовые менялись через каждые три часа. В течение всего дня самолеты летали над местностью. Некоторые пролетали очень низко. Мы сидели в укрытии, замаскировавшись ветками. Мы даже слышали голоса польских рабочих. Ночью, покидая наше укрытие, мы заметили двух человек, которые, казалось, что-то искали. Мы сразу поняли, что это были наши.

Это были двое уцелевших, идущих по направлению к Бугу, к нашей цели.

«Почему вы не переправились через реку?» Они нам рассказали, что, когда они проходили мимо деревушки, их предупредили, что вдоль берегов Буга выставлены солдаты, чтобы наблюдать за всеми переправами вдоль берега Буга.

Я у них спросил, не видели ли они Люку, они ответили, что видели в лесу. Она ушла с польскими евреями к Хелму.