Собкор КГБ. Записки разведчика и журналиста

Своему кагэбэшному начальнику я врал тоже, утверждая, что товарищ Толкунов попросил меня на неделю задержаться в Париже, чтобы помочь нашему корреспонденту Льву Володину в подыскании новою помещения для корпункта и в составлении плана пропагандистских статей по тематике, предложенной ответственными товарищами из ЦК КПСС. Я прекрасно понимал, что магическая аббревиатура из шести букв положит начальника на обе лопатки, ибо еще в разведшколе нам вдалбливали, что «КГБ — это верный слуга партии». Так оно и получилось. Шеф призадумался и, сказав, что с мнением кандидата в члены ЦК товарища Толкунова надо считаться, по внутреннему телефону набрал какой-то номер. Вскоре в кабинет явился начальник «французского направления», тоже знакомый мне человек. Разговор состоялся недолгий. Из него я понял, что, во-первых, мне надо «поработать» с товарищем Володиным, поскольку он никак не идет на сотрудничество с нашими коллегами в Париже, и, во-вторых, пользуясь своей журналистской «крышей», постараться выяснить, что за люди работают в новой антисоветской организации под названием «Международная литературная ассоциация», сокращенно МЛА. Точный адрес этой ассоциации мне должны дать ребята из парижской резидентуры. На эту «операцию» мне предлагалось пригласить Леву Володина, не раскрывая ему, естественно, деталей мероприятия.

Самолет «Аэрофлота» приземлился в аэропорту Бурже. Был вечер, над Парижем висели облака и моросил дождичек. Лева Володин встретил меня с радостной улыбкой. Заграбастав меня в мощные объятия, он заорал на весь зал ожидания, да так громко, что находившаяся неподалеку элегантная дама отшатнулась в сторону, а ее собачка благородных кровей на поводке с испуга присела на задние лапки.

— Ленька, дорогой ты мой! С прибытием тебя, старик! Я все знаю, мне позвонили из редакции, и я очень рад, что неделю побудем вместе. Итак, какие будут распоряжения?

— Я твой гость, Левка. Посему парадом командовать будешь ты. Но сначала, чтобы не забыть, возьми этот пакет от главного редактора, а то он мне весь карман прожег. Все боялся, как бы не потерять. Видимо, послание сверхсекретное — видишь, как заклеен. Но все же убедись, что я его не вскрывал.

— Иди ты к черту! — Володин небрежно сунул конверт во внутренний карман легкого пиджака. — Какие могут быть секреты от тебя, дружище!

— Нет, нет, ты не шути! Вынь конверт и убедись, что сургучные печати на месте. Ну ладно, ладно. Я шучу, конечно. Теперь держи эту коробку. Здесь представительские продукты для твоего корпункта. Судя по тому, как в коробке что-то булькает и гремят какие-то железяки, тебя осчастливили экспортной водкой и банками с икрой. А от меня в чемодане лежит пара бутылок армянского коньяка. Но это неприкосновенно до гостиницы.

— Какая гостиница! Никаких отелей. Зачем тратить редакционные деньги! Будешь жить у меня в корпункте. Мне не надо будет таскаться за тобой каждый день.

— Ты прав, как всегда, мон шер! Я полностью в твоем распоряжении. Но ведь сегодня еще есть время. Может, заедем полюбоваться на Эйфелеву башню, Триумфальную арку и Елисейские поля, если это по пути?

— Эйфелева башня? Да ты свихнулся, что ли, старина! Все это успеем потом. Знаешь, что делал восточный мудрец и весельчак Ходжа Насреддин, прежде чем остановиться в том или ином городе?

— Знаю. Сначала он ехал на базар, чтобы убедиться в изобилии и разнообразии продуктов, потом посещал местное кладбище, дабы посмотреть, уважают ли горожане память предков своих. И если все было в порядке, Насреддин осчастливливал своим пребыванием городище сие.

— Правильно. Молодец Колосов. И везде-то вы были, и все-то вы знаете. А теперь слушай. Мы сейчас заедем ко мне в корпункт, где ты оставишь вещи и приведешь себя в порядок. Да и я тоже переоденусь. Затем я свожу тебя в «Мулен Руж» — знаменитую «Красную мельницу». Там мы усладимся стриптизом, которого нет в твоей католической Италии, посмотрим на голых девок в канкане, послушаем хорошие песенки и поужинаем. Потом, завтра, съездим на русское кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа. Это в нескольких десятках километров от Парижа, а вот вечером я поведу тебя в «чрево Парижа» — знаменитый парижский базар. Отдадим должное мудрецу Насреддину.

Мы сели в «Пежо-403», который был кое-где помят и оцарапан.

— Вожу лихо, — улыбнулся Лева. — Какой же русский не любит быстрой езды.

Да, за рулем Володин был настоящим лихачом. Мчались мы по парижским улицам с бешеной скоростью, все время с гудением обгоняя медлительных водителей. Были и пробки. Но и здесь Левушка все время пытался найти дырку, чтобы выскочить вперед. В общем, автомобилистом он был страстным, вроде меня. Но у меня все было по необходимости: почти каждый день приходилось убегать от хвоста. А он мчался из любви к искусству. Французская контрразведка его не волновала. Он был «чистым» советским корреспондентом. Короче говоря, мы быстро доехали до корпункта, привели себя в порядок. При мне Лева вскрыл и прочитал послание Льва Николаевича.